1.Война пришла нежданно…

Она застала нашу семью в Ленинградской области. Мы жили в селе Фёдоровское Славковичивского района (сейчас это Островский район Псковской области). Хорошо помню, какое красивое оно было на холмах у леса. Было две школы, почта, клуб, сельсовет. Мои родители, отец Алексей Варфоломеевич и мама Евдокия Лаврентьевна, трудились на полях колхоза. Нас детей было четверо: старшей сестре Тоне двенадцать лет, мне, Зине, шесть, братику Коле три года, а младшей сестрёнке Шуре всего несколько месяцев. Помню наш большой дом, подсобное хозяйство: лошадь, корова, овцы, утки, куры. В саду цвели яблони, груши, сливы.

Папа работал с утра до вечера в полях, а мама успевала и в колхозе работать и за нами присматривать. Мы со старшей сестрой помогали родителям по хозяйству и няньчились с младшими, когда они были в поле.

Далее...



Запомнился тёплый солнечный день, мы играли с детьми у дома, вдруг с поля на лошади прискакал встревоженный папа и закричал: «Немцы идут!» и поскакал к сельсовету.

Как он потом рассказал, когда он работал в поле над ним низко прошли два самолёта с чёрными крестами и скрылись за лесом. Когда же он в сельсовете сообщил об этом, поселковый милиционер его обругал: «Ты, Варфоломеев, ответишь за паникёрство!». Только он это сказал, как над деревней пролетели эти же самолёты с чёрными крестами. После этого у сельсовета собрались встревоженные сельчане. На сходке стали решать, что же делать дальше. Папа сказал, что это были самолёты-разведчики, а значит скоро придут немцы и надо эвакуироваться на восток. И верно, уже через день появились другие самолёты и сбросили вдали на поле парашютистов. Вскоре телефонная связь с районом прервалась. Что делать дальше никто не знал. На новом сельском сходе решили, что всем надо идти к железнодорожной станции "Дно", с которой можно было уехать на восток, вглубь страны.

2. Попытка эвакуации

Мне было шесть лет, но я хорошо помню, как наша колонна сельчан с котомками и каким-то скарбом — кто на подводах, кто пешком двигалась по пыльной сельской дороге, следом наши пастухи гнали большое колхозное стадо коров. Они жалобно мычали. Нам, детям, было жалко их. А ещё мы горевали, что из этого стада куда-то пропала наша кормилица-корова Цыганка. Я со старшей сестрой и родителями шла пешком, а младших пристроили в какую-то повозку. Было жарко, пыльно, душно, мучила жажда. Дорога была долгой, делали привалы, шли снова. Вдруг над нами появились Юнкерсы. На низкой высоте они пронеслись над нами, все бросились в рассыпную по обочинам дороги. По нам они не стреляли, но вдали, куда они улетели, послышались взрывы. А когда мы подошли к реке, то все увидели, что мост был взорван. С противоположного же берега реки люди нам сообщили, что станция Дно уже взята немцами. У разрушенного моста наши мужчины нашли два неразорвавшихся снаряда – в них оказались листовки с таким текстом: «Мы, немецкие коммунисты, такие бомбы будем делать для того, чтобы вы победили фашистов. Победа будет за вами!». Колонна вернулась назад. Снова была сельская сходка, где решили уходить в тыл на восток лесами. Мужчины и семьи без детей так и сделали. Наша же семья с четырьмя детьми была вынуждена остаться. К нашей радости наша корова-кормилица, пропавшая в походе, ждала нас, как ни в чём ни бывало, во дворе дома, как бы говоря: «Что же вы ,бедолаги, куда-то ушли, а я вас тут жду». Мы же с тревогой ждали беды и неизвестности.

3. Приход немцев

В августе в село пришли немецкие гренадёры на тяжеловесных лошадях с автоматами и овчарками. Начали прочёсывать деревню. Прежде чем зайти в каждый дом, они запускали туда собаку. Когда солдаты подошли к нашему дому, мы все работали во дворе, а наша малышка Шура спала в кроватке дома. Собака её обнаружила и залаяла, немец вынес малышку на руках на крыльцо. Мама с криком бросилась к нему. Этот солдат отдал маме ребёнка, что-то залопотал по-немецки и на пальцах объяснил, что у него дома тоже трое детей.

К нашему счастью, эти передовые немецкие части не занимали наши дома и не грабили жителей. Они расположились неподалеку от села. На холме вырыли огромные землянки. Там были и склады, и полевая кухня, и даже госпиталь для раненых солдат. Эти немецкие солдаты оказались не такими страшными, как мы ожидали. Почти у каждого была губная гармошка и нам, деревенской ребятне, они казались добрыми, т.к. никого не обижали. Но очень скоро всё изменилось...

4. Каратели

В наше село прибыл отряд полицаев-карателей. На них была форма эстонского кайтселита. Некоторые даже говорили по-русски, но зверское свое лицо показали сразу. В здании сельсовета они устроили полицейский участок. Часть наших селян они выгнали из домов, куда заселились сами. Вскоре появилась и первая их жертва... Осенью через село иногда проходили беженцы из Ленинграда, чаще это были женщины с детьми. И вот одну из них полицаи поймали и стали водить по селу, опрашивая, кто её знает. А поскольку наши её не признали – они её повесили на площади у сельсовета. Для устрашения сельчан запретили снимать труп с виселицы три дня. И хотя нам, детям, родители запретили ходить к виселице, мы украдкой бегали туда смотреть: было страшно и жутко. Эта женщина в чёрном платье до сих пор стоит перед глазами.

Эти эстонские полицаи грабили сельчан, забирали кур, овец, пропитание. В общем пришла беда. Полицаи заставили всех жителей вырубить все фруктовые деревья и кусты, чтобы были видны подходы к селу от леса, опасаясь партизан. Красивого нашего сада больше не было, а партизаны появились. Все считали, что партизаны наши защитники, но они принесли нам не радость, а беду. Они забирали скот и лошадей. В каждый «наезд» на село кого-то «карали за измену». Они расстреляли нашего дядю Алексея только за то, что сельчане избрали его старостой, как бывшего секретаря сельсовета. Он же всегда предупреждал о наездах карателей своих сельчан. Мы жили будто бы между двух огней, беда была с двух сторон. Каратели днём, партизаны ночью. После набегов партизан каратели зверели ещё больше. У наших соседей они насмерть забили палками отца и сына подростка за якобы связь с партизанами. Были в селе и доносчики, судьба которых потом сама покарала. Как рассказывала мама, была такая стерва — Зинаида, которая доносила на своих сельчан как немцам, так и партизанам. Вскоре её расстреляли немцы. В один из набегов партизаны расстреляли пятерых сельчан, в том числе, и нашего папу Алексея, может по доносу этой Зинки, может за то, что он был родственником расстрелянного ими старосты. Для нас это была трагедия. Мама осталась одна с четырьмя детьми и с больной свекровью. Жить становилось всё труднее.

5. Угон в рабство

Поздней осенью 1943 года на севере в сторону Ленинграда по ночам стали видны всполохи красного зарева, слышалась канонада орудий. Как мы потом узнали-начались бои за снятие блокады Ленинграда. Немцы от нас стали уходить. При отступлении они забрали у сельчан всех лошадей и угнали всех наших коров. Но на наше счастье наша Цыганка опять как-то смогла убежать из угнанного стада. Однако, наша радость была недолгой. Как только ушли немцы, вновь появились эстонские полицаи. Они просто озверели, грабили, избивали сельчан, пили и гуляли. Потом к каждому дому навезли соломы до окон. Мы поняли — будут сжигать наши дома. На следующий день полицаи выгнали нас из домов, собрали колонну и под конвоем повели в сторону Латвии. Люди говорили, что нас гонят в Германию в рабство. Был вечер, когда колонна взошла на холм, позади нас было зарево. Это горело наше село. Мы очень горевали... Нам, детям, было больно от того, что там сгорели и наша кормилица Цыганка, и наши любимые кот и собака.

Позади осталось наше сожженное село, впереди — тревожная неизвестность. Дорога была тяжёлой, изнуряющей, предзимье с гололёдом. Мы уставали, но не хныкали, а мама все подбадривала: «Скоро будет отдых, потерпите...» На всём пути мы видели сожженные деревни, пахло гарью и жжённым мясом. Было жутко и страшно. Кто-то услышал, что в г. Остров нас будут сортировать для дальнейшей отправки и что детей у родителей могут отобрать. Все заволновались и, когда была очередная остановка колонны, некоторым семьям с детьми удалось убежать в лес. Наша мама с четырьмя детьми рисковать не стала.

В Острове нас ждало много лошадиных подвод. Нас погрузили и скоро мы оказались в г. Резекне, в Латвии. Там нас повели в баню. Мы все были в кровавых коростах. Когда мы мылись в бане, полицаи ходили среди нас и издевались. Баня нас немного оживила, нам дали какую-то мазь от коросты, которая, как ни странно, помогла. Нас накормили баландой, какую дают свиньям, и наш путь продолжился дальше. От уезда до уезда менялись подводы, и снова в путь. Однажды нашу подводу оставили в поле — ночь, мороз, думали, что замёрзнем, но вскоре дали лошадь и через несколько часов мы прибыли в г. Утена в Литве.

Когда мы шли по Латвии, некоторые семьи отдавали своих детей местным жителям, так как не знали, что будет дальше. Наша мама сказала нам, что никого из нас не отдаст, что мы будем вместе до конца, что бы ни случилось. В Утена всех распределяли на разные работы. Мы попали на работу к фермерам Яану и Анне. Детей у них не было, и они тепло приняли нашу семью. Мы все работали. Мама с сестрой Тоней работали в поле, брали с собой и малышку Шуру. Мы с Колей пасли скот. А ещё мама работала на торфболоте. Хозяева относились к нам хорошо. Так жили мы до прихода Красной Армии, с приходом которой Яан отпустил нас и даже до окончания войны пристроил нас на жильё к своей бабушке Адамене.

6. Возвращение на Родину

Осенью 1945 года мы все, кроме старшеё сестры Тони, вернулись на родину. Она устроилась на работу в Утена и осталась там жить. Жили мы, как и все, в землянке. Этой же осенью я пошла в школу в 1 класс, хоть мне и было 10 лет, но в войну школы не было. Школа была в соседней деревне, которую немцы не успели сжечь. Один учитель занимался со всеми ребятами разных возрастов. В землянке жили три года, но вскоре колхоз выделил маме кредит и мы построили новый дом. Я ходила в школу и пасла стадо – нужно было помогать маме. Было трудно и мама посоветовала мне уехать к сестре в Литву. Там я устроилась на работу в няньки и мы с сестрой помогали маме деньгами, так как у нее подрастали Коля и Шура.

В 1951 году, прочитав в газете о наборе работниц на Кренгольмский комбинат в Нарве, я решилась испытать свою судьбу. И вот, я в этом же году уже работала в приготовительном цехе Староткацкой фабрики. Помню первые заработки и даже подписку на облигации Народного займа для восстановления народного хозяйства. Была активной комсомолкой и дружинницей, впрочем, как и все. Училась в школе рабочей молодёжи. Встретила в Нарве и свою любовь Василия Ивановича, только не Чапаева, а Мизенко, который тоже приехал на строительство Ивангородской ГЭС и работал водителем самосвала. Поженившись, жили сначала в общежитии, а потом получили квартиру. Родились дети Серёжа и Нина. Трудились и возрождали Нарву люди с разных концов СССР. Таких семей как наша почти вся Нарва и я горжусь, что наш труд сделал Нарву таким красивым городом. У меня есть и дети, и внучки, и правнуки, для которых я и рассказываю историю своей жизни. Низко кланяюсь своей маме, которая в войну сохранила нас, и веточка жизни не оборвалась, и теперь нас продолжают наши дети и внуки.

Война для меня как страшный сон и хотелось бы, что бы такого никогда не повторилось. Для меня «Бессмертный полк» не только солдаты не вернувшиеся с войны, но и труженики тыла, и те, кто оказался в оккупации и выжил, и вырастил детей, как моя мама Евдокия. Это и те, кто не вынес тягот войны и погиб, как мой папа Алексей. Нам, детям войны, удалось выжить, а сколько их погибло... Помнить всё — это главное для всех нас. Никто и ничто не забыто. Пусть дети и внуки не испытают наших бед! Для меня «День Победы» действительно праздник со слезами на глазах. Да и для многих тоже. Поэтому поздравляю всех с Днём Победы!

Владимир Калинкин. Записано со слов Зинаиды Мизенко