“Нет плохой литературы, литература по определению не может быть плохой, есть макулатура” – говорили братья Стругацкие. И теперь, как никогда это ощущаешь. Литературы не стало. Осталась макулатура, Маринины, Донцовы, что не день – новая книжка. Обидно. И это у языка, которым писали Пушкин и Достоевский, Толстой и Булгаков? Стыдно. Радует хоть, что хоть кто-то обратил внимание на эту проблему.

Василий Петрович Гонолупенко, обретающийся в сети на паре литературных сайтов под ником "Бешенная Малышка", коротко размахнулся и ударил Николая Евлампьевича Мракобесова в глаз.

- За что? - удивился Николай Евлампьевич.

- Ты у меня тему украл, мерзавец! - страстно выдохнул Василий Петрович в, ставшее одноглазым, лицо.

- Какую тему? - вяло поинтересовался Николай Евлампьевич, настойчиво пытаясь открыть заплывающий синяком глаз с помощью довольно грязного носового платка и указательного пальца.

- Ту самую, мерзавец! Не притворяйся! - истерически взвизгнул Василий Петрович обнаруживая явное намерение заехать оппоненту вторично.

- Господа, не ссорьтесь. - подключился к разговору до сих пор молчавший Егорка Клювозадов, низкорослый и худосочный юноша лет семнадцати, тщательно скрывавший в сети свою неблагозвучную фамилию под ником Убийца Демонов - во-первых не доказано, что украл, а во-вторых тема была моя, а вовсе не Бешенной Малышки.

- Чё?! - изумился Василий Петрович - Ты, жертва недоедания, ты откель тут возник? Я вот тебя сейчас к ногтю...

Далее...




Договорить ему не дал Николай Евлампьевич, вполне пришедший в себя после лёгкого потрясения. С диким криком "сдохни!" он мужественно пнул Василия Петровича в лодыжку. Василий Петрович немедленно отошёл в сторону и, поддёрнув вверх штанину, стал сосредоточенно рассматривать ногу.


- Всё это фигня, внатуре. - подал голос четвёртый участник беседы. Он сидел неподалёку на корточках и лениво вертел в пальцах до половины выкуренную сигарету. Его имя не знал никто, и даже поговаривали, что у него нет имени, а есть только несколько ников. Но и из них ему явно приписывали лишь один - "Серебряный Кобель".

- Что вы пишете, дятлы? - продолжал Кобель - Это ж фраероподобно, блин. Где вас учили? Один слюни развесил на весь инет о типа любви несчастной (при этих словах Мракобесов насторожился), другой конкретно задолбал уже своими частушками, а третьего вообще из роддома сквозняком выдуло. Это что, блин, литература по-вашему? Убивать таких литераторов...

- Да кто б говорил! - сварливо отозвался Николай Евлампьевич - Кто вчера написал: "Дождись меня любимая, хожу поскольку мимо я..."? Это по-твоему стихи? Придурок.

- А кого ж это ты, фраерок, тут придурком назвал? - вкрадчиво поинтересовался Кобель.

- Тебя. - кратко обозначил Николай Евлампьевич и отступил на несколько шагов назад.

- Жить надоело, да? - продолжал вникать в вопрос Кобель - Знаешь, чего я с тобой за эти слова сделаю?

- Сам козёл. - Николай Евлампьевич отступил ещё на пару шагов и спрятался за спину Бешенной Малышки - Ещё обзывается... - прошипел он оттуда, но уже менее убедительно.


- А ты глаголы рифмуешь! - с каким-то отчаяньем в голосе произнёс Егорка, непонятно к кому обращаясь - Всем известно, что их рифмовать нельзя! Которые поэты в журналах, те не рифмуют!

В ответ раздался дружный хор голосов:

- Щас ты у меня свою фамилию рифмовать начнёшь, страус недоношенный! - кричал Кобель.

- Решительно протестую! - надрывался Василий Петрович - я не рифмую глаголы, просто иногда само выходит...

- От дебила слышу! - вдохновлялся Николай Евлампьевич.


Сражённый столь единодушным отпором, Егорка пригорюнился и замолчал.


Какая-то тёмная тень мелькнула по траве.

Собеседники немедленно задрали вверх головы - прямо над ними хищно ощерившись парило что-то напоминающее птеродактиля. Оно редко взмахивало большими кожистыми крыльями и недружелюбно глядело вниз. Во взгляде существа ясно читалось полное отсутствие человеколюбия и принципиальная невозможность взаимопонимания.


Все притихли, почувствовав себя очень маленькими и беззащитными. Николай Евлампьевич попытался даже не дышать, но у него не получилось и он закашлялся, на что Кобель молча ткнул его жилистым кулаком в бок.


Существо сделало ещё один круг, хрипло каркнуло, нагадило сверху на лужайку и умчалось куда-то вбок. Было видно, как вдали оно оглянулось на литераторов - из-за чего немедленно налетело на столб, ударилось, и продолжило полёт, но уже несколько кособоко и неровно.


- Модератор... - завистливо прошептал Николай Евлампьевич, втайне давно мечтавший тоже вот так рассекать в свободном полёте воздух.

- Ага. Низко пошёл, гад. - сплюнул сквозь зубы Кобель - Странно, что к нам не придолбался.

- Так ведь домой наверное полетел, надоело за день видимо... - предположил Егорка.


- Слышь ты, унесённый колыбелью, - после небольшой паузы подал голос Кобель - а не ты ли недавно выложил на сайт что-то вроде: "К белокаменному Храму неподвижно подойду, лицезрея пилораму и строительство - уйду..."? Это по-твоему не рифмовка глаголов, да?

- А это так надо... - заволновался было Егорка, но договорить ему не дали.

- Цыц, мелочь. - подытожил Мракобесов. - Сгоняй за пивом. В виду того, что жарко.

- Сам сгоняй. - обиделся Егорка. - И вообще, ко мне в раздел больше чтоб не ходил. Заблокирую.

- Да больно надо. - ухмыльнулся Мракобесов. - Когда ты в последний раз меня там видел?


Снова помолчали.

Смеркалось, душной волной накатывал вечер. У Серебряного Кобеля с собой оказалась бутылка казёнки и пара пластиковых стаканчиков, беззастенчиво украденных у продавщицы мороженного на углу, по пути следования на мероприятие.


Разлили.

Пили по очереди. Только Кобель пил прямо из горлышка, предварительно предложив осознать желающим тот факт, что бутылка его. Спорить было лень. Лишь Николай Евлампьевич что-то невнятно буркнул про "обнаглевших распальцованных", но его не поддержали.


Хмель приятной волной растекался по телу, и было так спокойно и хорошо лежать в парке под деревом, понимая, что рядом находятся те, кто так же как и ты -


очень любят,

всей душой обожают,

всецело преданны


Её Величеству Поэзии.


Блажко Олег Викторович