Стонущие от перегрузки судьи, прокуроры и работники тюрем попусту тратят немало рабочего времени, рассматривая досрочное освобождение заключенных даже в том случае, если сам заключенный не желает выходить на свободу или если требуемые для освобождения условия явно не выполнены.

Далее...

В Вируском уездном суде 5 марта рассматривалось досрочное освобождение из тюрьмы Анатолия Смелкова, приговоренного в прошлом десятилетии за несколько тяжких преступлений к 18 годам тюрьмы, пишет "Северное Побережье". Суд счел, что мужчину нельзя досрочно освободить, поскольку сам Смелков в выходе на волю не заинтересован и не желает сотрудничать с чиновником по криминальной опеке, что делает последнюю невозможной.

Но почему вообще обсуждалось освобождение Смелкова, если было известно, что сам заключенный его не желает? Действующий ныне Закон о заключении просто не предусматривает иной возможности.

В соответствии с Пенитенциарным кодексом, суд может досрочно освободить лицо, признанное виновным в умышленном совершении преступления первой степени тяжести, если приговоренный отбыл по меньшей мере половину назначенного срока и сам согласен на применение электронной охраны.

В случае преступления второй степени надо отсидеть треть срока, но не менее полугода. Исходя из закона, тюрьма отправляет в суд документы об условно-досрочном освобождении сразу же, как возникает право на это, а о том, желает ли вообще заключенный выходить на свободу, его не спрашивают.

Судья Вируского уездного суда Анне Пальмисте подтвердила, что закон не дает заключенному и суду иной возможности, как рассматривать возможное освобождение. Причем тюрьма должна передавать документы и в случае, если из них видно, что на самом деле досрочное освобождение невозможно, поскольку не все требуемые условия выполнены, сказала она.

Хотя, по словам Пальмисте, нежелание досрочно выйти на свободу не является массовым явлением среди заключенных, однако такое все же бывает – прежде всего тогда, когда заключенному осталось сидеть мало. Дело в том, что досрочному освобождению сопутствует криминальная опека, в период которой человек должен следовать требованиям по контролю, а минимальный срок подчинения уголовной опеке – один год.

- Но в действительности желание заключенного остаться в тюрьме не является для судьи обязывающим. Если все условия выполнены, то судья может его освободить, – отметила Пальмисте. Однако, как в случае со Смелковым, заключенный может просто сообщить, что на свободе не будет сотрудничать с чиновником по криминальной опеке, и тогда не может быть и речи об условном освобождении.
По словам Пальмисте, судьи время от времени поднимают тему, что Закон о заключении следует изменить, однако до сих пор это не сделано.

Большая часть решений, касающихся досрочного освобождения, все же отрицательные. Госсуд тоже уже говорил, что хотя законодатель предусмотрел возможность условно-досрочного освобождения из заключения, но для такого освобождения должны иметься исключительные причины, а в общем случае наказание надо отбывать полностью.

Хотя связанное с досрочным освобождением производство кажется со стороны рутинной работой, оно все же отнимает много времени как у работников тюрем, так и у прокурора и судьи. Однако его приходится доводить до конца и в том случае, если заранее видно, что необходимые для освобождения заключенного условия не выполнены.

Руководитель Министерства юстиции по связям с общественностью Прийт Талв отметил, что смысл закона в том, что условно-досрочное освобождение заключенного зависит от объективно оцениваемых судом обстоятельств. «То обстоятельство, что сам заключенный желает по какой-то причине находиться в тюрьме, не является определяющим при вынесении решения. Иными словами, важна пригодность заключенного к досрочному освобождению, а не его желание выйти на свободу или остаться в тюрьме».