Однажды вечером я сидел во дворе, возле песка, и ждал маму. Она, наверно, задерживалась в институте, или в магазине, или, может быть, долго стояла на автобусной остановке. Не знаю. Только все родители нашего двора уже пришли, и все ребята пошли с ними по домам и уже, наверно, пили чай с бубликами и брынзой, а моей мамы все еще не было...
И вот уже стали зажигаться в окнах огоньки, и радио заиграло музыку, и в небе задвигались темные облака - они были похожи на бородатых стариков...
И мне захотелось есть, а мамы все не было, и я подумал, что, если бы я знал, что моя мама хочет есть и ждет меня где-то на краю света, я бы моментально к ней побежал, а не опаздывал бы и не заставлял ее сидеть на песке и скучать.

Далее...

В больнице, в двухместной палате, лежали два безнадежных больных. У них были совершенно одинаковые койки, совершенно равные условия... Разница была лишь в том, что один из них мог видеть единственное в палате окно, а другой - нет.

Далее...

На краю деревни был заброшенный пруд. Люди совсем забыли к нему дорогу. Вода в нём заросла и позеленела, старые деревья, низко склонив свои ветви, отражались в его зеркальной глади. Вокруг царила тишина и спокойствие, по маленькому мостику уже давно никто не ходил.
Днём тёплое летнее солнце чуть-чуть просачивалось сквозь заросли листвы и немного согревало остывшую за ночь воду пруда, а потому несколько жёлтых головок кувшинок со дня на день были готовы раскрыться, чтобы отогреться под его горячими лучами.

Далее...

Он очень многого не умел, но зато он умел зажигать звезды. Ведь самые красивые и яркие звезды иногда гаснут, а если однажды вечером мы не увидим на небе звезд, нам станет немного грустно... А он зажигал звезды очень умело, и это его утешало. Кто-то должен заниматься и этой работой, кто-то должен мерзнуть, разыскивая в облаках космической пыли погасшую звезду, а потом обжигаться, разжигая ее огоньками пламени, принесенными от других звезд, горячих и сильных. Что и говорить, это была трудная работа, и он долго мирился с тем, что многого не умеет. Но однажды, когда звезды вели себя поспокойнее, он решил отдохнуть. Спустился на Землю, прошел по мягкой траве (это был городской парк), посмотрел на всякий случай на небо...

Далее...

Нет ничего более прекрасного на свете… Лучше всего – лучше алкоголя, лучше секса, лучше любви, лучше полета в высоту… Потому что сладко щемит сердце, вжимает в кресло. Музыка считает фонари на обочине МКАДа. Это слово бьет – четко, резко. Рождает ряд агрессивных звуковых ассоциаций. Я могу отдать за это все. Та самая страсть, которая поглощает полностью. Разрушает? Не знаю. Вполне возможно. Но тот, кто хоть раз испытал этот экстаз и не побледнел, тот обязательно вернется, подчинив остальные чувства одному желанию. На автостраду. Все так просто. Ты просто знаешь – жить без этого уже не получится. Это и есть точка, в которой сходится весь мир. Для тебя.

Далее...

"Сказка о любви на современный лад".
Для 15-летнего Саши Волкова из деревни Кашино под Ярославлем эта история началась с родительского подарка - мобильного телефона. Он, как и все одноклассники, тут же увлекся SMS-знакомствами. Очень удобно: посылаешь короткие письма о себе, вопросы задаешь, о жизни рассуждаешь и ждешь, когда кто-нибудь тебе ответит. Твой номер телефона попадает в общую базу службы «Тет-а-тет», так что новая подружка может оказаться в любом городе России.

Далее...

Женщина, стоящая под дождем с пластиковым стаканчиком кофе и сигаретой, выглядела потерянной и очень одинокой. Точнее, она стояла наполовину под дождем, наполовину под козырьком здания – и на нее кроме дождевой воды падали еще не слишком чистые тугие струи с крыши. Женщина смотрела на стену, почти полностью заклеенную объявлениями, рекламными плакатами и афишами. Все это было ей явно неинтересно, она иногда отводила взгляд, но почему-то возвращала его обратно.

Далее...

Закончился очередной рабочий день, и я выжатый и выкрученный как постиранное полотенце ползу к машине, что бы через шестьдесят пять километров въехать в красные ворота дачи.
Кутузовский – пробка, Рублевка-пробка, МКАД – пробка, НРига – свободно! Педаль в пол, левый ряд, вереница машин справа мелькает как стоящая очередь и иногда кажется, что ты пролетаешь их не слева по дороге, а прямо над ними. Периферийное зрение фиксирует красно-бело-сине-желто-черные всполохи в которые превращаются не спеша едущие машины.

Далее...

- Что ты хочешь от жизни? – спросил меня сегодня знакомый. Я молчала несколько минут. Казалось бы, простой вопрос, на который всегда должен быть ответ. Как у самолета, который летит - есть маршрут в воздушном коридоре. Я перебирала свои мечты и цели, путая их как разноцветные нити в общей корзине.

Далее...

Объявлена посадка.

Улетающие суетятся с билетами и багажoм.
Милые стюардессы улыбаются невзначай каждому взгляду,
невольно брошенному на красивую походку.
Проходя по трапу не видишь земли, нет окон и позади остался пропускной пункт.

Далее...

Вчера когда-то было ожидаемым завтра, и рано или поздно оно в него вернётся....
Далее...

Бог открыл электронную почту и вздохнул. Утро нового дня, и ему опять сверху пришла разнарядка. 2 списка, несколько мегабайт каждый, кого надо будет в текущем отчетном периоде, то есть сегодня, подготовить к отправке в рай или в ад.

Далее...

"Ад и рай - в небесах", - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половинки души.
(Омар Хайям)

Интересная притча про ад и рай.



Далее...

"... в голове у овец только пропитание..."
Пауло Коэльо

Муравей отец и муравей сын сидят на веточке, потягивают пивко и смотрят на закатывающееся солнце. Был тяжелый трудовой день.

- Пап, как ты думаешь, в чем смысл жизни? – спросил сын-муравей глядя на уставшего отца.
- Смысл жизни, хм….? – повторил отец, не отрывая взгляда от горизонта.
- Да, никак не пойму.

Далее...

“Труд сделал из обезьяны человека, и напротив, бездействие в более сжатые сроки делает из человека обезьяну”.
Аркадий и Борис Стругацкие.



Далее...

Она останавливает сердце и слушает землю. Она делает невозможное посреди шумного бетона улиц и людей. На этом орущем необитаемом острове, где каждый с трудом слышит даже себя, миллионы этажей, машин и простой глупости уносят нас друг от друга, она слушает землю.

Далее...

"Говорят, у японцев все самое лучшее: кухня, компьютеры, машины... Теперь-то я точно знаю почему! Мой муж на собственной шкуре испытал, что такое быть японским работником - тем самым винтиком огромного механизма, производящего все эти шедевры.

Устроился Сергей менеджером в японскую компанию, открывшую представительство в России. Опыт работы в зарубежных фирмах у него имелся, так что Сергей обрадовался возможности повысить свой уровень благосостояния - зарплату ему назначили в два раза выше, чем он зарабатывал в той же должности в российской фирме. Ну и, конечно, престиж - все-таки Япония, е-мое! С такими надеждами поступил мой супруг на новую службу. Кто же знал, что он попадет в настоящий лагерь по подготовке японских самураев! По-другому я эту работу назвать не могу."

Далее...

Кто не рискует тот не пьет шампанского, или как рождаются Мессии.



Далее...

В груди поселилась боль…
От чего?
Врач сказал, что от жизни…
Он не понял вопроса?

Далее...

- Андрей… пора…

Я снял одежду, лег на каталку… и мы поехали.

Пятьдесят на пятьдесят. Так сказал доктор. Не глядя в глаза. В ответ я улыбнулся и молча кивнул. Конечно, он не хотел меня огорчать и не сказал правду. Больной должен надеяться до последнего…. Да… до последнего…

Далее...

(Рекомендуем прочитать)
Ранее утро… 8 марта. Будильник зазвенел и, даже не успев как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я еще за неделю до этого решил: никаких роз, только весенние цветы - праздник же весенний...

Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ фасона 1965 года - на нем не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный-перештопанный плащ был чистым. Брюки - такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто отвалилась. Из-под плаща была видна старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо... Его лицо было обычным лицом старого человека, вот только во взгляде было что непреклонное и гордое несмотря ни на что.

Далее ...

Наша задача - молчать, Ваша - пытаться понять.



Далее...

Я боюсь того, кто сидит под моей кроватью. Если долго стоять ночью босиком рядом со своей кроватью, ОН может схватить за ногу! Если в тапках, тогда не так страшно, но всё равно опасно. Единственное спасение - быстро, прямо-таки моментально - запрыгнуть на кровать и тут же прятать ноги под одеяло.

Далее...

Всегда молчаливая и немного угрюмая она сидела на полу, облокотившись о шифоньер. В комнату зашла мать. Начала ругаться за беспорядок и сказала, чтоб она не сидела на холодном полу. Она не слушала… а лишь хмурила брови и смотрела на портрет молодого человека висящего над её кроватью. Она любила его и, вероятно, именно из-за её чувств портрет имел много сходств с фотографией, которая теперь после долгого пребывания в кармане осеннего пальто лежала в сорокавосьмилистовой тетрадке; тетрадка же в свою очередь, ранее использовавшаяся в роли личного дневника, пылилась в тонкой щели между задней стенкой письменного стола и трёх выдвигающихся ящиков. Да, она любила его и именно в знак своей любви нарисовала его портрет. Прошло несколько месяцев, а она ни разу не выразила своё восхищение. Конечно, она считала, что хвалить саму себя низко, но ведь ещё до неё этот молодой человек был создан природой.

Далее...

Рождается ребенок, маленький человечек, совсем крошечный и беспомощный. Он пугается этого огромного мира и кричит от удивления и обиды. Мы, взрослые, вырываем его из привычного состояния теплоты и защищенности и отправляем в новый, пока еще, неизвестный и пугающий мир. Разве он просил нас об этом? Нет. Но мы решили за него, а за нас решила Природа или, если хотите, Провидение. И теперь этот маленький человечек становится непременным звеном нашего жестокого и прекрасного мира.

Далее...

Посткоитальное равнодушие. Покой. Любовь: post scriptum. Вокруг война, а я храню нейтралитет. Ко всему безразличен. К прошлому. К будущему. Невероятная усталость - лень смеяться. Сигарета застревает на зубах. Поникшая и умирающая....Погасшая. Пепел некрасиво крошится на пол. Глаза распахнуты навстречу ночи. Блестят, наверное, в свете окон. Память исполняет всё тот же танец. Механик поставил бы новую ленту. Но фильмы похожи. Последние киносеансы - повторные. Плёнка заправлена, бобина крутится....Звёзды на экране еще целуются. Но зрителей в зале давно нет.

Далее...

Если возвести глаза к потолку, то в поле зрения влетит воображаемая мушка - прозрачная козюлька, она будет падать вниз и взгляд заскользит за ней вниз. Но взмахивая ресницами - мы ее можем немного приподнимать, немного подержать на плаву - ненадолго, потом она быстро слетит с луча зрения.

Далее...

- Ну, здрасьте, больной! Как мы себя сегодня чувствуем?
- Доктор, так я же ничё… Я, этого самого, я же не это…
- Не это, не это, - успокоил улыбчивый доктор своего пациента – небритого мужика лет пятидесяти. – Не волнуйтесь и говорите, как есть.
Больной опасливо оглянулся, покосился на распахнутое окно и знаком попросил врача наклониться..

Далее...

Не будем приводить статистики и врать себе, мы же знаем, что почти у всех у нас такое проскакивает.

Виктор, здоровенный, почти двухметровый детина, уписывая за обе щёки обед, рассказывал, как он развёлся со своей первой женой.
- Медовый месяц был просто райским, отдыхали и любили друг друга по полной программе. Сказка, а не жизнь, но всё хорошее почему-то быстро кончается, начались будни. Почти ежедневные скандалы с тёщей достали, и я уговорил Ольгу пожить на съёмной квартире. Всё бы ничего, но ты же знаешь, я люблю пожрать. А тут такие дела: прихожу домой усталый и голодный, спрашиваю, чего там поесть можно, а она, оказывается, об этом даже и не думала. Я ей говорю, что же ты весь день дома сидела и не смогла мне пожрать что-нибудь сделать, а в ответ слышу: "А я птичку рисовала".

Далее...

Автобус миновал поле, и слева от дороги потянулась широкая полоса леса. Я прильнул к окну и внимательно вгляделся в него. Высокие могучие сосны, опущенные зеленой шапкой иголок, тянулись в лазурное небо и, убегая все дальше и дальше в чащу, скрыва-лись от любопытных глаз в полутьме, смешиваясь с кленом и березой, елью и густым кус-тарником шиповника. Сотни, а может и тысячи раз, я проезжал и проходил мимо, но лес постоянно представал передо мной в новом обличие, иной гранью, ранее неведанной и непознанной, новым существом, в которое казалось с течением неумолимого потока вре-мени, он трансформировался, словно каждое мгновение рождалась жизнь и тут же умира-ла, уступая место очередному желающему воплотиться, и вся эта цепочка тянулась из не-дели в неделю, из месяца в месяц, из года в год всю жизнь.

А замечали ли вы?

Далее...