Судья Харьюского уездного суда Сирье Ыунпуу 23 года занималась семейными делами и только-только вышла на пенсию. Она отмечает, что в последнее время резко выросло количество обращений мам и пап с просьбой забрать у второго родителя право попечения. Дело в том, что в 2010 году изменился Закон о семье. И на суды обушился шквал исков. Кто подает в суд, почему и с каким в итоге результатом — выясняла ”МК-Эстония”.

Далее...



Есть такая печальная поговорка, что при разводе женщина манипулирует тем, что не даст отцу видеться с детьми, а мужчина — что не будет платить алименты. Судебная практика это подтверждает. Очень много исков по поводу алиментов. И очень много исков по поводу того, что мать препятствует общению с детьми.

Однако как выясняется из беседы с Сирье Ыунпуу, в поисках правды в суде выясняются порой такие подробности, что просто не верится.

Ребенок как вещь

”Например, родитель подает иск, чтобы суд обязал второго родителя давать тому возможность видеться с ребенком, — приводит пример судья. — А тот, в свою очередь, начинает доказывать, что второй родитель — плохой, общаться с ним ребенку вредно, и надо его вообще лишить прав попечения. В суде порой такие баталии бывают! Кажется, сидят два воспитанных и образованных человека, но когда читаешь материалы дела и их переписку, которую часто прикрепляют, даже не верится, что это одни и те же люди. Очень много оскорблений, унижений, мата — особенно в случае с теми, кто говорит на русском”.

Она добавляет, что, конечно, вся эта переписка решающего значения не имеет — суд не рассматривает, кто плохой, а кто хороший. Суд рассматривает, с кем из родителей, если зашел такой спор, ребенку будет лучше. Но вся эта переписка — важная деталь, на которую судьи обращают внимание, посколько это тоже многое говорит о человеке.

”А споров, с кем ребенку лучше остаться, сейчас очень много, — констатирует Сирье Ыунпуу. — И очень много родителей хотят убрать из жизни чада второго родителя. В ход идут все методы: манипулирование, обман, препятствия для встреч, психологическая обработка ребенка”.

К тому же некоторые родители относятся к детям как к вещи. Конкретный случай: папа с мамой развелись, у мамы другой мужчина, 10-летняя дочка осталась с ней. Отец подал в суд, что мама не дает ему видеться с ребенком.

”Спрашиваю у девочки, что хорошего они с мамой вместе делают? Она отвечает, что ходят на ночные сеансы. При этом ребенок говорит, что ему это не нравится, и по утрам тяжело вставать в школу, — рассказывает судья. — Девочка объясняет, что ходят они туда с мамой и ее новым мужем. Домой возвращаются к трем ночи”.

Также в ходе беседы выяснилось, что когда мама с дочерью переехали к новому мужу в дом, то по выходным она запирала ребенка в комнате, а сама с мужем уезжала куда-то. Девочка очень скучала по папе и хотела с ним общаться, но мама запрещала. В один день девочка уже собиралась выпрыгнуть из окна, но пришел отчим, и та тайком выскользнула из своей комнаты и убежала к папе.

”Я спросила у нее: ”Вы думаете, ребенок это вещь? Ее можно запирать? Если она останется с вами, куда вы ее поставите?” — передает разговор с мамой судья. — Та ответила: ”Да хоть в чулан! Это же мой ребенок, куда хочу, туда и поставлю”.

Судья после этого разговора решила, что девочке будет все же лучше с папой. Сейчас у девочки с учебой все хорошо, и она счастлива.

Важна и атмосфера. Около десяти лет в суде шло дело о том, с кем будет жить мальчик — с мамой или папой. Оба живут недалеко от Таллинна, проблем с деньгами нет. У обоих уже новые семьи, но они продолжают делить ребенка.

”И получилось так, что у мамы еще две маленькие дочки, и у них были с братом очень теплые отношения. Когда он приходил домой, они бежали ему навстречу, радовались, — рассказывает судья. — У отца тоже был второй ребенок, но он был чаще всего на другой половине дома с мамой. Особого контакта не было, и когда отец был на работе, пообщаться его сыну было не с кем. И дома была строгая обстановка. В итоге при прочих равных, мальчик решил выбрать то место, где его любят и радуются, когда он приходит”.

Отец, добавляет Сирье Ыунпуу, на это решение очень обиделся и сильно переживал. Сказал сыну: ”Если ты остаешься с мамой, то можешь ко мне вообще больше никогда не приходить!” На что судья у него спросила: ”Вы хотите ребенка с условиями или без?” Сейчас все наладилось, они общаются.

Отсиживать часы на диване

Еще нередки случаи, когда мамы обвиняют отцов в растлении детей. Цель ясна — убрать плохого папу из жизни ребенка, чтобы не мешал. Причем специально настраивают детей и учат их говорить ”правильные вещи” в суде и полиции. Но такая психологическая обработка плохо сказывается на психике ребенка. И правда в конце концов все равно вылазит наружу.

”У детей вообще нельзя никогда спрашивать, с кем он хочет остаться, с мамой или папой? — подчеркивает судья, у которой есть определенный опыт и знание психологии. — Он любит обоих родителей. Если он остается с мамой, то он чувствует, что предает папу. И ребенок, чтобы показаться хорошим, говорит то, что родитель хочет от него услышать. Но так как папа хочет слышать одно, а мама другое, то зачастую он говорит каждому свое. Так что не ругайте его в подобных случаях за вранье, он просто хочет быть хорошим для обоих родителей”.

То, что дети считывают невысказанные эмоции, нередко идет им и во вред. Например, мама, которая плохо относится к папе ребенка, спрашивает: ”Ты хочешь пойти сегодня встретиться с папой?” Ребенок отвечает: ”Нет”. Мама рада и не настаивает на общении — мол, он же сам не хочет, что я буду заставлять?

”Но я в таких случаях спрашиваю: ”А что вы делаете, когда ребенок не хочет идти в школу? Тоже смиряетесь? Так и здесь надо настаивать, чтобы ребенок общался со вторым родителем”, — призывает Сирье Ыунпуу.

При этом нередко бывают случаи, когда отец требует, чтобы ребенок проводил с ним столько же времени, сколько и с мамой. Но, по мнению судьи, это иногда совершенно ничего не дает. Например, папа подал иск в суд, чтобы ребенок каникулы проводил у него. При этом у него уже есть вторая семья, и они живут вчетвером в двухкомнатной квартире.

”И он еще хочет туда и ребенка! — говорит судья. — Дети там маленькие, отец работает, мама все время занята малышами. Что будет делать там приехавший на каникулы ребенок? Сидеть две недели на диване?”

Еще был случай, когда дети не хотели встречаться с отцом, потому что он все время заставлял их работать. Как ни приедут к нему в деревню, он дает им лопаты в руки и требует, чтобы они копали землю. Суд в этом случае тоже встал на сторону мамы, которая говорила, что они там только работают, а не общаются с отцом.

”Отец должен быть доступен для ребенка, — убеждена судья. — Если им нечего вместе делать, я что, скажу: ”Идите, отсиживайте свои часы на диване”? Родители должны думать, чем они будут с детьми заниматься, чтобы тем было интересно и полезно”.

Некоторые отцы также говорят: ”Ну а что я буду с ним делать? У меня и денег-то нет!” На что Сирье Ыунпуу отмечает, что общение с ребенком не всегда требует каких-то непосильных сумм. Билеты в кино недорогие, в бассейн тоже можно сходить. В конце концов, погулять в парке на детской площадке, поиграть во что-то на улице или сесть на автобус и поехать в лес, где учить деревья и наблюдать за птицами. Было бы желание!

”Я много лет назад рассматривала дело одного мальчика, чей отец живет в Италии, а мама — в Эстонии, — рассказывает судья. — И вот недавно он подал иск в суд, чтобы ему дали разрешение стать членом правления фирмы. По закону это можно с 18 лет, а ему до 18-летия осталось несколько месяцев. И между делом я у него спросила: общается ли он с отцом? Тот ответил, что да, все хорошо, и у них отличная эмоциональная связь, хотя они живут в разных странах. И важно на самом деле не количество проведенного вместе времени, а его качество”.

Она восхищается этим мальчиком, который еще, даже не будучи совершеннолетним, основал свой бизнес и теперь зарабатывает себе на жизнь, учась в школе. И его мудрыми родителями.

Рука руку моет

Про Сирье Ыунпуу частенько говорят, что она не на стороне матерей, а на стороне отцов.

”Я на стороне детей! — парирует судья. — Если я вижу, что с одним родителем ребенку явно лучше, то буду исходить из этого. Например, был случай, когда семья с тремя детьми спорила, с кем останется старший — с папой или мамой. Причем мама два года не давала отцу видеть детей. У старшего ребенка — синдром Аспергера. Я с ним говорила два раза с промежутком в год. И заметила, что если год назад он был веселый и отвечал на вопросы, то во второй раз он был замкнут, не сказал ни слова, и у детей с Аспергером это явный сигнал, что ребенок в стрессе, и он закрылся. Это произошло как раз за то время, когда шли все эти суды и ребенок жил с мамой”.

Судья тогда сказала маме: ”Вы хоть понимаете, сколько вреда и боли вы принесли своему ребенку всеми этими разбирательствами?” И постановила, что ребенку будет лучше жить с отцом. Мама обжаловала это решение в суде второй инстанции.

”Она обвинила меня в том, что я не заслушала приглашенного ею эксперта, — добавляет Сирье Ыунпуу. — Но в делах без иска, к которым относятся все семейные дела, суд сам решает, какие доказательства ему нужны и каких экспертов привлечь. Мама пригласила какого-то своего эксперта из Тарту, хотя сама живет в Таллинне. Я этого эксперта не вызывала и не просила приехать, меня просто поставили перед фактом, что он сидит в коридоре, а потом обвинили, что я его не заслушала”.

Ее очень удивляет, почему мать, которая живет с детьми в Таллинне, ездит к психологу… в Тарту.

”Это же 200 километров туда, 200 километров обратно, плюс там, — перечисляет судья. — Считай, занятие на целый день. В Таллинне больше нет психологов? К тому же когда мнение психолога основывается только на позиции мамы, а папу она не видела, то это однобоко. Поэтому у меня объективность этого, с позволения сказать, эксперта и вызвала сомнения”.

По поводу экспертов у судьи есть много что сказать. Например, мама детей в этом деле прикрепляла в качестве доказательств справки психолога из Naiste Kriisikodu — организации, которая помогает женщинам, пострадавшим от семейного насилия. Только вот загвоздка: во‑ первых, никакого насилия там не было. А во‑ вторых, ее собственная мать и бабушка ребенка работала как раз в той же организации, что и психолог, который написал, что общение с отцом вредит ребенку. В-третьих, женщину в суде представлял юрист — тоже работник Naiste Kriisikodu.

”И вот вся эта компания пыталась меня заверить, что трем детям на самом деле с отцом плохо, — констатирует судья. — Но надо отметить, что в этой истории много странного. Например, мама не давала отцу видеться с ними под предлогом, что они болеют. Но когда отец пришел проведать детей, те были здоровы. На следующий день женщина с ”больными” детьми поехала в другой город к матери. А потом представила суду справку о том, что она была в приюте для женщин, пострадавших от насилия. Но послушайте: у нее есть свое жилье, откуда она в свое время выгнала мужа и отца детей. А в приют должны попадать только те, кому от насилия некуда бежать”.

Она отмечает, что есть психологи, которые, не заслушав вторую сторону, выписывают нужные матери справки с целью помочь ей через суд лишить ребенка возможности общаться с отцом.

”Есть еще один психолог, — добавляет судья. — Как ни странно, тоже из Naiste Kriisikodu. Ее зовут Юлле Кальвик. Так вот: я в трех разных делах видела три ее справки, написанные как под копирку — что ребенка сексуально домогался его отец. Только имена были разные. Возникает вопрос: за каким углом они продаются и сколько стоят?”

Тут решай, тут не решай

Некоторые матери очень легко, по мнению судьи, исключают отца из жизни ребенка. Мол, не такой. Плохой.

”Но когда ты его выбирала себе в мужья и вы думали завести ребенка, ты об этом не думала? — задается вопросом Сирье Ыунпуу. — При этом есть действительно отцы-алкоголики или те, кто применял к своей семье насилие. Есть даже те, кого называют ”со слабой резинкой на штанах” — эдакие донжуаны. Был один папаша, у него четверо детей от разных женщин. И он обратился в суд, чтобы ему давали общаться с одним из своих детей. Но в этой истории немаловажно было и то, что после расставания с матерью этого ребенка он какое-то время с ним общался, а потом выпал из его жизни года на четыре. Просто забыл о его существовании! Так нельзя”.

Она отмечает, что не понаслышке знает о многих ситуациях, с которыми приходят в суд. И с эмпатией относится к людским проблемам. Но в ситуации с детьми, в первую очередь, смотрит на то, что нужно ребенку.

При этом нужно помнить, что прав на ребенка много — например, решать вопросы проживания, пребывания, медицины, обучения и так далее — и не всегда суд полностью все их забирает и передает другому родителю. Бывает так, что передает частично. Или даже не родителю.

”Была история, когда у пары было четверо детей, и соцотдел подал в суд, что мама не следит за двумя младшими, — рассказывает судья. — Отец все время в лесу на работе, мама дома с детьми, и младшие дети повадились не ходить в школу, а мама их заставить не может. С двумя старшими все хорошо, они прекрасно учатся, а вот с младшими маме было не справиться в силу своих особенностей. Они не справлялись в школе, но у нее просто не было сил и возможностей позвонить врачу, записать их на прием, организовать решение вопроса индвидуального обучения и так далее. И тогда мы решили, что передаем соцотделу права решать вопросы обучения младших детей — чтобы они этим всем занимались, потому что мама не в состоянии”.

Еще был случай, когда отца лишили прав решать вопросы медицинского характера своего ребенка.

”Родители развелись, он остался в Германии, мать с ребенком вернулись сюда. Но общие права на ребенка остались. Одно время они решали друг с другом разные вопросы по поводу ребенка, но на это — из-за разных стран — уходило несколько дней. И в какой-то момент было решено, что лучше пусть право решать медицинские вопросы, связанные с ребенком, останутся единолично маме. Например, может быть критическая ситуация, нужна срочная операция, а на получение согласия второго родителя может уйти несколько дней”, — говорит судья.

Эмоции — в сторону

Сирье Ыунпуу говорит, что своих детей она уже вырастила и воспитала, и сейчас воспитывает других пап и мам.

”Они зачастую думают только о себе. А не о ребенке, — констатирует судья. — Часто пытаются обидеть вторую сторону или отомстить. Доказать, что один хороший, а второй — исключительно плохой. Но надо эмоции оставлять в стороне. Да, вы были вместе. Да, расстались. Не будем смотреть обратно в прошлое, давайте решать, как быть с ребенком сейчас”.

Когда люди идут в суд, говорит Сирье Ыунпуу, они очень волнуются. Ведь большинство бывают в суде только один раз, и это дело для них самое-самое важное.

”Я прекрасно понимаю их волнение. Сама дважды выступала свидетелем в суде, и меня так трясло… Хотя это, в общем-то, мое место работы. Можно представить, каково простым людям, которые сюда приходят, — говорит судья. — К тому же у русских есть мнение, что обязательно в суд нужно брать с собой переводчика. Но я сама выросла в Копли, прекрасно понимаю по-русски, и если вижу, что представитель человека не владеет в достаточной мере эстонским, говорю, что можно и по-русски. У людей тогда прямо на лице написано облегчение! Ведь очень сложно выражать все самое важное для тебя на неродном языке”.

К тому же, в суде тоже есть свои переводчики. Другое дело, что их на всех не хватает.

”Я тщательно собираю все доказательства, чтобы не ошибиться, — говорит судья. — Пропускаю все дело через ум и сердце несколько раз, чтобы понять, какое решение наиболее верно. Чтобы ребенку потом не было плохо”.