Дождливым днем в начале апреля я ждала автобус под козырьком остановки возле Академической библиотеки. Поеживаясь, туда же нырнул коллега с Радио 4 и вместо приветствия добродушно проворчал: «Ну вот всегда у нас так: 11 месяцев слякоть, а остальное время все остальное».
«Не-э нравится – езжайте в А-африку», – с прибалтийской растяжкой отозвался стоявший тут же пожилой джентльмен в шляпе. «Вот! – бойко включилась в разговор темноволосая русская дама одних с ним лет в изумрудно-зеленом пальто. – Тут как раз на днях писали, что этот главный контролер построил себе дом на юге Испании за 6 миллионов. Так у него из окон тоже Африку видно. И ездит он туда отдыхать каждые три месяца. А все потому, что вор».

Далее...




Воодушевленная одобрительным кивком шляпы дама продолжала: «Устроили тут рэкет на билетах. Особенно жалко, что штрафуют молодежь, мы в их возрасте тоже зайцами ездили». – «Тут вы не правы, – с прежней обстоятельностью молвил импозантный джентльмен. – Во всем должен быть порядок. Мигранты не должны критиковать эстонский порядок». – «Чего это вы нас мигрантами зовете?!» – вскинулась дама. «Вот и русские газеты тоже не говорят мигрантам правды, – невозмутимо продолжал оседлавший любимого конька джентльмен. – Я тут сравнил, что пишет на русском и на эстонском эта газета, которую предлагают на остановках в ящиках, и сделал следующие заметки...»

С этими словами оратор сунул руку в полиэтиленовый пакет и нашему изумленному взору предстал свиток из склеенных между собой альбомных листов метра полтора в длину, исписанный убористым почерком. Тут к остановке подкатил автобус. «Ой, мне пора!» – заторопилась дама. «Ничего-ничего! – успокоительно пророкотал ей вслед джентльмен. – Я тоже на нем еду!»

Эта забавная история, над которой до сих пор с удовольствием смеются мои коллеги, тем не менее, довольно точно отражает представление значительной части эстонского общества о роли местной русской прессы и о необходимости ее контролировать. Причем разделяют его не только пенсионеры, но зачастую и профессионалы. В очередной раз вопрос встал ребром в дни апрельских беспорядков. И особенно остро – в СМИ, где параллельно работают эстонская и русская редакции. Слухи о попытках оказать давление на деятельность русской редакции долетали из Linnaleht, Äripäev/«Деловых ведомостей», с Эстонского телевидения и радио, а на интернет-портале «Дельфи» дело дошло до увольнения главного редактора русской версии и серьезных кадровых перестановок. «День за Днем» попытался разобраться, в чем выражается, чем объясняется и к чему ведет цензура в двуязычных изданиях.

«СССР во всей красе»

Разговор о цензуре выплеснулся из кулуаров на широкое обсуждение, после того, как переводчик «Дельфи» Олеся Лагашина открыто написала в своем блоге: «С сегодняшнего дня нам приказано не осуществлять публикаций на сайте без санкции эстонского начальства. Т.е. контент на русском сайте будет контролироваться главредом эстонской редакции, а в его отсутствие кем-то из более высокого начальства. (...)

Я – не журналист по образованию, но я считаю, что понятие «гражданская ответственность» для журналиста является ключевым. Я не понимаю, как я могу осуществлять свою «гражданскую ответственность» в таких условиях. То, что происходит, противоречит всем моим понятиям о демократических свободах.

В пятницу нас заставили снять статью, где Полиция безопасности была уличена во лжи. В частности, в ежегоднике КаПо было сказано, что половина работников «экстремистского» Центра информации по правам человека является членами «экстремистской» Конституционной партии. В результате небольшой проверки выяснилось, что в этом центре работает всего один член КП. Надо ли говорить, как такая подача информации влияет на рядовых людей, читающих газеты, которые немедленно эту информацию растиражировали? То, что происходит, – это ни в какие ворота, это Советский Союз во всей своей красе».

Теперь Олеся Лагашина работает дома – слишком напряженной для нее стала обстановка в родной редакции. По словам бывшего редактора русского портала Игоря Кулдмаа, на сайт не пропустили ряд материалов русской редакции, около 30 статей приглашенных авторов. Зато, говорят сотрудники портала, в эстонской версии были опубликованы заметки, которые они сочли лживыми и оскорбительными, например, о том, что русскоязычное население поголовно мечтает о возвращении СССР. Кроме того, русской редакции настойчиво рекомендовали написать комментарий в поддержку действий правительства. Журналисты отказались. После этого им неоднократно давали понять, что любая критика деятельности государственных органов в условиях кризиса является наказуемой.

После того как главный редактор русской версии Игорь Кулдмаа подтвердил слухи о цензуре агентству «Росбалт», главный редактор «Дельфи» Март Пукк обвинил его в стремлении выносить сор из избы, пояснив, что на самом деле речь идет не о цензуре, а о нормальном творческом процессе. 30 апреля Кулдмаа принес заявление об уходе, которое немедленно было подписано.

«Русские журналисты недостаточно знают историю»

Единственным изданием, которое официально объявило о том, что в связи с апрельскими событиями «порядок его работы изменился», стала бесплатная двуязычная столичная газета Linnaleht. «Эти перемены начались тогда и будут продолжены – эстонские и русские журналисты больше обсуждают между собой текущую работу. Мы получили урок: русским журналистам иногда не хватает глубоких знаний истории и понимания ситуации, и мы хотим им помочь», – объясняет сегодня это решение главный редактор Linnaleht Тийна Кангро. Однако, по ее словам, это не значит, что Linnaleht перестала учитывать интересы русских читателей. Атмосфера же в редакции, по мнению ее руководительницы, только изменилась к лучшему.

«До бронзовой ночи русская Linnaleht де факто существовала, как независимая газета, после этих событий нам напомнили, что мы часть эстонской корпорации, – дипломатично отвечает на вопрос о цензуре ответственный редактор созданной полтора года назад русской Linnaleht Александра Моораст. – Это выразилось в том, что нам пришлось проявлять очень большую гибкость, чтобы сбалансировать две вещи: не потерять доверие читателей и соблюсти новый рабочий распорядок. Он стал новшеством, потому что к таким событиям не был готов никто». По словам Моораст, новый распорядок выразился в том, что в газету «пошли такие материалы, которые при других обстоятельствах не появились бы в русской Linnaleht». «То, что произошло, навсегда изменило все редакции Эстонии. И этот процесс продолжается. Но в этом есть и масса положительных сторон. Этот опыт стал полезен для нашего профессионального развития. В русской редакции Linnaleht работают разные люди: очень молодые и в возрасте, опытные и начинающие, но эти события показали, что мы все думаем одинаково, и это нас сблизило», – считает она. На вопрос, как складываются отношения с эстонскими коллегами, Александра лаконично отвечает: «Я не могу сказать, что отношения остались прежними».

Гораздо больше политкорректных начальников об этих отношениях могут сказать cами статьи в эстонской Linnaleht. Например, в номере за 1 мая журналист Михкель Ниглас пишет об «антигосударственной деятельности» русских газет и об идее создать Эстонское телевидение на русском языке: «Даже если позволить себе хотя бы мысленно поиграть в эту игру, то где взять лояльных Эстонии русских журналистов?». Это мнение человека, половину коллег которого составляют как раз те самые русские журналисты, в дополнительных комментариях вряд ли нуждается.

«У нас работают профессионалы»

Единственным двуязычным изданием, откуда после апрельских событий не доходило никаких слухов о росте внутренней напряженности, стала газета Postimees. «Я всегда доверяла своим журналистам и знала, что они занимаются журналистикой, а не политикой. И мне не пришлось обмануться», – говорит главный редактор газеты Мерит Копли. Правда, именно эстонский Postimees в те дни отличился памятной анонимной зарисовкой про «неизвестного русского вора», но сегодня сотрудники редакции утверждают, что, попавшая в печать на волне эмоций, уже на следующий день эта статья вызвала в эстонской редакции негодование не меньшее, чем в русской.

Апрельские события считают в целом положительным опытом и русские сотрудники Эстонского телевидения, хотя там все шло далеко не гладко. «Никто не прекратил общаться, все здороваются, мы даже начали больше общаться друг с другом, говорить о своих чувствах. Во всяком случае, я всегда говорила эстонским коллегам: если вас что-то по-человечески задевает в наших репортажах, скажите. Если нас что-то задевает, то мы об этом говорим, – делится впечатлениями редактор портала novosti.etv24.ee Наталья Китам. – Эстонцы очень положительно отзывались об экстренных выпусках «Актуальной камеры» на русском языке, о передаче «Форум», высказывали мнение, что нужно больше русских программ. Не говоря уже о том, что из этой пены, как Афродита, вышел наш портал».

Это, однако, не означает, что русским тележурналистам было легко отстоять свой взгляд на события. Не обошлось без стычек, порой анекдотичных. Например, на второй день беспорядков, когда после бессонных ночей нервы всех сотрудников были на пределе, репортер русской «Актуальной камеры» монтировал сюжет для вечерних новостей. В конце он собирался поставить нарезку кадров разгона демонстрации в хронологическом порядке без комментариев. И тут вдруг монтажер-эстонка, покрывшись красными пятнами, закричала: «О чем ты делаешь репортаж?! О том, как полиция набросилась на невинных людей?!» Поскольку дело было за десять минут до эфира, репортер, чтобы не вступать в пререкания, предложил поставить в сюжет уже готовый кусок «Без комментариев» из эстонской передачи. Когда удовлетворенная монтажер принесла с полки эстонскую кассету, оказалось, что видеоряд на ней... один к одному совпадает с тем, что хотел смонтировать русский журналист.

В другой раз технический персонал протестовал против необходимости вырезать из репортажа русской «Актуальной камеры» мат участников беспорядков. Мол, это приукрашивание действительности. Однако главный редактор новостей ЭТВ Андрес Кууск, просмотрев сюжет, согласился с тем, что такой «правде жизни» на экране не место. «Ясно, что у русского зрителя ожидания несколько другие. Например, когда речь идет о России, – сказал Кууск в интервью «ДД». – Но нам проще: мы отражаем реальность, а не даем оценки. У меня работают профессионалы, и за восемь лет, что я здесь, я ни разу в них не усомнился».

"Другой" не значит "плохой"

Почему же в эстонской части нашего общества продолжает упорно бытовать убеждение о нелояльности и необъективности местных русских СМИ? Эмоциональную версию о желании националистов задушить русскую прессу на корню мы рассматривать не будем, хотя бы потому, что большинство фигурирующих в этой статье изданий являются частью эстонских корпораций, а душить на корню собственный бизнес вряд ли кому-то придет в голову.

Объективных же причин, на мой взгляд, существует несколько. Во-первых, если для эстонцев русские – это, прежде всего, соседи по лестничной площадке, громко чихающие за стеной и мусорящие в подъезде, то для русских эстонцы – это, в первую очередь, эстонское государство. Если эстонец критикует просто правительство (а кто из нас этого не делает?), то русский критикует эстонское правительство. Поэтому выпады эстонской прессы обычно бывают направлены против русских на личном уровне. А русской – против государственных институтов. Отсюда упреки в нелояльности.

Во-вторых, страх перед Россией. Нам, журналистам, хорошо знакома ситуация, когда за критической статьей, касающейся прав русскоязычного населения, немедленно следует громкое, но не только не идущее на пользу делу, а прямо вредящее ему заявление российского МИДа, после чего уже в Эстонии раздается хор возмущенных голосов: опять эти русские подрывают имидж нашего государства. Но что это за русская газета, которая не пишет о проблемах своих читателей? Да, наверное, многие вопросы нам было бы гораздо проще обсуждать друг с другом без «посредничества» России. Однако переместиться в другую точку земного шара Эстония не может, так что давайте исходить из того, что здесь, в нашей стране, мы сами отвечаем за свои поступки, что бы нам ни говорили со стороны.

В-третьих, как ни стараются авторы романтических комедий убедить нас в обратном, мы упорно продолжаем считать, что «хороший» – это значит «похожий на нас». Эстонские эксперты в области масс-медиа все еще живут в наивном убеждении, что, чтобы создать «правильную» русскую газету, достаточно найти для нее эстонского владельца, набрать хорошо владеющих эстонским языком русских журналистов и тогда те автоматически начнут думать точно так же, как эстонцы. А когда этого не происходит, эстонское начальство впадает в растерянность и начинает сомневаться в лояльности своих русских подчиненных, вместо того, чтобы задуматься: может быть, «по-другому» вовсе не значит «плохо»? Пока эта свежая мысль не посетит головы отечественных медиа-дельцов, создавать новые телеканалы, порталы, журналы бесполезно – все равно недовольны будут все.

И, наконец, в-четвертых: мы живем во власти предубеждений, которые не так-то просто искоренить. И в силу этого другой язык зачастую уже звучит для нас крамольно. В середине 90-х тогдашний редактор «Актуальной камеры» на русском языке Эйнар Вяря предложил интервьюировавшей его журналистке газеты Nädal, когда разговор зашел о лояльности, проделать следующий эксперимент: прочитать несколько фраз из выпусков новостей сначала по-эстонски, а потом в точном переводе на русский язык. Журналистка с удивлением обнаружила, что фразы, которые казались ей вполне нейтральными на родном языке, на русском были способны возмутить все прогрессивное человечество.

И в заключение: далеко не все материалы в русских СМИ переполняют меня профессиональной гордостью, но в эстонской прессе крамолы и неполиткорректности ничуть не меньше. И я за цензуру, если это самоцензура – журналист не может идти на поводу у эмоций, а тем более играть на низменных чувствах аудитории. Я также думаю, что в двуязычных редакциях эстонские и русские журналисты могли бы на равных оценивать работу друг друга, и тогда однажды мы сможем с полным правом повторить известный рекламный слоган: «Мы такие разные, но все-таки мы вместе».


Евгения Гаранжа