Вход пользователей
Пользователь:

Пароль:

Чужой компьютер

Забыли пароль?

Регистрация
Меню
Разделы

Реклама











Сейчас с нами
317 пользователей онлайн

За сегодня: 0

Уникальных пользователей за последние сутки: 11343

далее...
Счетчики

Top.Mail.Ru
Реклама




Чтиво : Язык мой друг мой!
Автор: mell в 07/08/2007 09:20:00 (1806 прочтений)


– А он мне говорит: “Прости, пожалуйста!”
– Ну? А ты?
– А я промолчала.
– Молодец, Дашка! Королева!

Разговор долетел от соседнего столика в кафе. Долетел и с плеском упал в мой супчик. Есть как-то расхотелось. А все почему? Потому что совсем недавно я промолчала в ответ на похожую фразу. И осталась королевой. Поправила съехавшую корону, почесала скипетром нос и долгим царственным взглядом проводила спину уходившего… ну уж не принца, куда там. Так, гонца.
Вообще не королевское это дело – скучать по курьерам в драных кедах. Тем более по мнительным неврастеникам, которым уж и помолчать в телефонную трубку нельзя! Все на свой счет принимают!
А аппетит, тем не менее, пропал.

Далее...



Ржевский, молчать!

С тех пор (привет, незнакомая Даша, ты перевернула мой мир!) я постоянно думаю о том, как на самом деле трудно людям говорить. И как все, буквально все у нас оптимизировано под молчание.
В детстве мама внушает, что невежливо разговаривать с набитым ртом, с плеером в ушах, когда пришли гости, а также в больнице, в буфете, в туалете, на балете. Потом начинается школьное шиканье (“болтовня на камчатке!”), армейское цыканье (“р-р-разговорчики в строю!”), а в качестве бальзама на бездействующий язык льется поток народной мудрости. В нем весь арсенал средств убеждения. Денежные посулы: слово – серебро, молчание – золото. Добрые советы бывалой свахи: молчи – за умную сойдешь. Настоятельные рекомендации: три раза подумай, потом промолчи. Угрозы: слово – не воробей, вылетит – не поймаешь!
И чем дальше, тем больше узнаешь обидных синонимов к слову “говорить”. Причем “трындеть” – самый мягкий из них, но отлично рифмующийся со всеми немягкими…
Пусть невоздержанные итальянцы завязывают в сырной лавке беседу о погоде и о том, что, в конце концов, сказал Зидану Матерацци. Наш человек не таков. С суровым звуком “Ы!” укажет он в магазине на нужный кусок “Маасдама” и бесшумно укатит тележку прочь. И мысленно осудит любую фразу Матерацци. Потому что нечего вообще было языком чесать на футбольном поле! За дело, за дело схлопотал мужчина.
Пусть бесстыдные французы пристают друг к другу, не успев познакомиться, с вопросом “Как поживаете?”. Если кто-то вздумает зайти со мной в лифт, ослепительно улыбаясь и спрашивая, как мои дела, то он сам виноват. Так в протоколе и запишите. В лифтах, вообще-то, разговаривают только родственники в состоянии бурной ссоры, глубоко пьяные люди и серийные маньяки перед тем, как откусить жертве нос. Все остальные почтительно молчат. Это же лифт, не телефон.
Беседовать разрешается с психоаналитиком – ему за то и платят, чтобы терпел (“Хотите поговорить об этом?”). С друзьями – они с благодарностью совершат бартерный обмен и после паузы тоже сядут тебе на уши. Можно еще с любимым, но очень осторожно – вдруг утомится или неправильно поймет, или чего себе надумает, или чего себе позволит. Как вариант – не позволит.
А может, это ты не сойдешь за умную или расплескаешь в разговоре свою тщательно выращиваемую загадочность…
Получается, разговор – дело интимное и деликатное, производится при закрытых дверях, задернутых шторах и со строго определенным кругом лиц. И любой дурочке понятно, что незнакомцы на ночных улицах в этот круг никак не попадают!

Случай на обочине

Я, честно говоря, слабо представляла себе, чем можно заняться ночью посреди пустыря, лежащего у скоростной трассы без обочин. И не думала, что у меня окажется шанс это выяснить. Но пришлось.
На премьеру в новенький окраинный мультиплекс, пахнущий краской и плюшем, меня доставили в нежных весенних сумерках. Поскольку приехала я туда по рабочим делам, то обратно тоже должна была отправиться на служебном транспорте. Водитель, живший неподалеку, попросил позвонить перед выходом ему на мобильный и рванул домой, к жене и горячим блинчикам. А я пошла смотреть кино.
То, что мой телефон разрядился, я заметила через полчаса. То, что работающих розеток в этой части нового здания пока нет, узнала через час. Ну а то, что фильм из-за долгих предисловий и расшаркиваний создателей будет длиться до ночи, стало понятно ближе к десяти.
Конечно, оставался вариант наступить на горло собственной гордости, выклянчить у запоздалой богемы мобильный и позвонить водителю – но я не помнила номер. Или вызвать такси – но ни я, ни хмельная богема не знали точного адреса этого места. В общем, было много “если” и много “но”. Только я уже успела очень рассердиться на планету в целом и на себя в частности. И, мало что соображая, в порыве гнева хлопнула дверью и зашагала прочь.
Мимо, чертя в темноте фарами белые стрелки, пронеслись седаны, пикапы, мотоциклы, грузовики и фуры. Пешеходной дорожки, надо сказать, у мультиплекса не оказалось. Обочины у трассы – тоже. Поэтому, как только я отскочила в сторону от мчащихся машин, мои туфли с бантиками тут же увязли в родной ингерманландской грязище. Осматриваться времени не было. Нужно было идти – либо прямо, либо налево.
Слева в мою сторону двигались, качаясь, трое крепких парней. Прямо таяла вдали фигура высокого мужчины со спортивным шагом. Уж не знаю, где находится в организме счетчик опасностей, но в тот момент он у меня включился на полную мощность и мгновенно прикинул, что трое хуже одного, что качаются без музыки только от пива, а пиво мне сейчас не друг, и что идти следом всегда разумнее, чем идти навстречу.
Я припустила за одиноким мужчиной, втайне надеясь, что он окажется интеллигентным юношей, который засиделся в библиотеке над томом Ортеги-и-Гассета. А по окраине шастает потому, что ему нужно поразмышлять в одиночестве.
Сначала мужчина впереди замедлил шаг. Потом стал еле ползти. Как я ни старалась не торопиться, все равно с ним поравнялась. Он подстроился под мою скорость и шел рядом. Его бейсболка была плотно надвинута на глаза, но я кожей чувствовала, что меня изучают. И если до того я была просто, по любимому выражению подруги, хорьком тревожным обыкновенным, то теперь стала психовать по-настоящему: трасса, ночь, лес, мужик в бейсболке, которому явно нравится мое общество.
Счетчик опасностей немедленно выдал решение: заговорить первой. Я вспомнила все мудрые советы: про нападение как лучший способ защиты, про “заговорить зубы” и про то, что “роль бессловесной жертвы можно путем диалога поменять на роль попутчицы”.
Варианты “Как поживаете?” и “Не подскажете, как пройти в библиотеку?” я забраковала сразу.
– Холодно! - сказала я и через силу улыбнулась. - Интересно, далеко ли еще до проспекта Солдата Вырвиглазова? (Надо же показать знание местности! Я тут своя девчонка!)
– Не знаю, - тихо ответил он и ссутулился.
Разговор не клеился.
– Никак не ожидала, что кино закончится поздно, а поблизости не окажется даже трамвайных путей, - затараторила я, чтобы не дать ему время задумать какую-нибудь подлость. - Совсем дикий край! И зачем тут построили этот мультиплекс? Меня уже мама заждалась, волнуется, наверное.
– Наверное, - прошелестел он.
– А вы откуда идете? И куда? Может, нам по пути? Одной страшновато.
– Может, - сказал он, с трудом выговаривая такое простое слово. - Я гуляю. Пытаюсь привыкнуть. Как вас зовут?
– Алиса.
– Джафар.
Как сказал бы милиционер Корочкин из “Дорожного патруля”, ситуация нервная, уровень критичности 9 из 10. В таком положении лучший выход – понарошку умереть, как опоссум Оззи из мультфильма.

Поговорим о том о сем

Но мне эффектно умирать было совершенно негде – кругом, напомню, мокрая земля, грязь и щебенка.
Джафар, представляясь, снял бейсболку и оказался тем самым интеллигентным юношей, которого я воображала, идя следом. Девятнадцатилетний, крайне смущенный, с широкой улыбкой, он только неделю назад приехал погостить у брата. И вечерами ходил по району, отчаянно пытаясь привыкнуть после дагестанских гор к этой равнине с пучками многоэтажек. Сегодня сделал особенно большой круг и чуть сам не заблудился. Потерял из виду проспект Вырвиглазова. И ему было так стыдно перед растерянной девушкой в туфлях с бантиками, что он ничем не может ей помочь, кроме того, чтобы просто идти рядом. На всякий случай. Мало ли что.
Я собиралась попрощаться с ним на проспекте (наконец-то мы дошли!), но Джафар настоял на том, чтобы проводить меня до самого дома. За тот час, что длилось путешествие, я узнала про его невесту, оставшуюся в горах, про самые вкусные на свете хинкали, которые он готовит, про то, как в огромном Петербурге он заблудился в первый же день, но “добрые люди за 500 рублей согласились показать, где метро”.
И про то, что я первый человек за неделю, который с ним заговорил.
А еще – что это был очень, очень хороший вечер.
Наступило лето. Нет больше распутицы и темных ночей. Я больше не молчу, когда мне страшно. Не молчу, когда страшно кому-то другому. Когда хочется поделиться радостью или просто сделать день чуть-чуть подобрее.
Я час вспоминала свое детство и ее молодость с бабулькой с соседнего балкона. Болтала с девушкой, которой в супермаркете не хватило тележки и которой я уступила половину своей. Дискутировала с задиристыми скинхедами-шестиклассниками, что сидели рядом на скамейке в парке и громко возмущались количеством на улице “нерусских лиц” и даже “иностранных машин”.
Наконец, я позвонила тому, в драных кедах. И сказала: пусть поздно, но я должна признаться, что на самом деле простила его в тот же самый миг, как он провинился. А он, немного помолчав, снова попросил прощения – за то, как испугался позвонить после этого сам.

“Единственная доступная мне роскошь – это роскошь человеческого общения”, - написал автор “Маленького принца”. Такой человек не мог ошибаться! И сколько роскошеств ни складировалось бы со временем в комнатах моего дома, я не смогу радоваться им, если будет не с кем поделиться этой радостью и многими-многими другими.


Автор: Алиса Абрикосова,
cosmo.ru

0
Seti
 SETI.ee ()
Вконтакте
 ВКонтакте (0)
Facebook
 Facebook (0)
Мировые новости