Однажды ученик спросил:
— Учитель, я работаю начальником отдела продаж, и хотел бы знать, как мне сделать, чтобы все мои продавцы работали хорошо?
Далее...

— Это случилось в 1805 году, — начал мой старый знакомый, — незадолго до Аустерлица. Полк, в котором я служил офицером, стоял на квартирах в Моравии.
Нам было строго запрещено беспокоить и притеснять жителей; они и так смотрели на нас косо, хоть мы и считались союзниками.

Далее...

Анна Валерьевна умерла достаточно спокойно. Инсульт произошел во сне, и потому проснулась она уже не у себя в кровати, а в просторной комнате с множеством других людей, как и она, ожидавших увидеть нечто иное.
Потолкавшись среди народу и выяснив что к чему и где, Анна Валерьевна протиснулась к большому справочному бюро, которое сначала направило ее обратно в очередь, потом на выход и только с третьего подхода (к вящему удовлетворению Анны Валерьевны, ибо и не таких бюрократов штурмом брали) операционист удосужился пробить ее по базе данных и сообщил:

- Вот распечатка кармы, третий кабинет направо за левым углом - получите комплектацию. Потом подойдете. Следующий.

Далее...

Прислал Андрей Матвеенков.

Однажды ученик спросил:
— Учитель, часто бывает так, что я прихожу куда-то, хочу встретиться с тем, кто мог бы стать новым клиентом, а его секретарь не пускает меня и даже не говорит ему о том, что я пришёл. Научи, как прорваться через секретаря?

Далее...

Когда-то в Казвине была большая мода на татуировки. Люди выкалывали на своих руках, плечах и спинах изображения барсов, пантер и других могучих зверей. Выполнял эти татуировки некий банщик, и однажды к нему явился один казвинец и сказал, что он хочет украсить себя рисунком.
Далее...

Пастель крошилась в тонких перепачканных пальцах, разноцветная пыль ручейками сыпалась с мольберта на паркет. В нарисованном призрачном мире вставало солнце, но мир этот не выглядел радостным. Темные фиолетово-бурые расплывчатые тона по краю создавали ощущение тревоги, подводили к неизбежной мысли о том, что даже самое яркое и красивое солнце имеет обыкновение надолго исчезать...
Далее...

Папа с сыном пошли однажды в горы, и сын, ударившись о камень, крикнул:
- ААААААА.
И с удивлением слышит:
- ААААААА.
Далее...

Раннее утро большого города. Маршрутка.

Напротив меня симпатичный ангел Любви прихорашивается, периодически поправляя свою прическу и проверяя зеркальцем качество нанесённой утренней косметики. Ночка удалась.
Далее...

Жил в одном городе старый маг, известный на целую округу - да что там говорить! - во всём государстве дела его славные знали. Уважаемый был человек, потому как науку свою чародейскую хорошо знал, врачевал немного, а беды какой, напасти, от него ввек не видали.
Далее...

Один человек в детстве был очень дружен со стариком–соседом.
Но время шло, появился колледж и увлечения, затем работа и личная жизнь. Каждую минуту молодой мужчина был занят, и у него не было времени ни вспомнить о прошлом, ни даже побыть с близкими.

Далее...

Ее шляпка так и осталась висеть на спинке стула, там, в саду, возле беседки, среди цветущей сирени. Яркое платье Лиз удалялось, а он сидел и смотрел, как ветер играет атласной лентой, что охватывает тулью.
"Кошка-сдохла-хвост-облез!" - отчего-то вспомнилось, из глубины, из детского сада. Бедная, бедная кошка, хвост облез, значит, полежала уже. Ни слова, ни звука, или именно ему придется давиться - сам будет виноват, - и даже без сахара. Мама потом смеялась, конечно. Утешала, успокаивала, пряча улыбку, но кошка-то уже была съедена - по крайней мере, чувствовал он себя именно так.

Далее...

Дорога стелилась под ноги, широкая транспортная магистраль, где пешеходу можно топать лишь по обочине, да и то на свой страх и риск. Но дорога прекрасно знала, кого обижать, а кого радовать. Мне она худого причинить не могла.
Я бродяга по призванию и ботаник по профессии. И внешность у меня вполне "ботаническая": очки в прочной роговой оправе, худое лошадиное лицо и длинный, два метра с кепкой, рост. Сорваться в путь для меня - дело легкое.

Далее...

И было утро, когда Бог встал перед своими двенадцатью детьми и в каждого из них вложил семя человеческой жизни. Один за другим каждый ребенок выступал вперед, чтобы получить свой назначенный дар.
Спасибо Milano4ka

Далее...

У меня была мордашка. Ее звали Булька. Она была вся черная, только кончики передних лап были белые.
Далее...

Один ученик спросил своего наставника-суфия:
Учитель, что бы ты сказал, если бы узнал о моем падении?

В давние времена жил-был царь. При дворце у него был розовый сад. В саду рос куст волшебной розы. Как ни старался царь, как ни охраняли царские садовники эту розу, никак не могли уберечь ее. Только начинала она распускаться, как нападал на нее губительный червь. И так из года в год повторялось одно и то же. Царь никак не мог дождаться своей волшебной розы.

Один из учеников спросил Будду:
— Если меня кто-нибудь ударит, что я должен делать?

Ослик шел по дороге, как вдруг начался дождик. Крупные капли били ослика по спине. “Больно”, — подумал ослик. И спрятался под зонтик. Капли стучали по зонтику, и ослик подумал: “Теперь больно зонтику”.
Спасибо Milano4ka

Поначалу, когда прекрасная Юдифь принесла Голову Олоферна в Бетулию, Голова произвела настоящий фурор. На нее ходили смотреть защитники города с женами и детьми, мудрые старейшины и малолетние рабы пялились на Голову с одинаковым выражением восторженного отвращения, а одна слепая старуха тщательно ощупала Голову, чтобы узнать, как выглядел при жизни грозный полководец. В точности так же она водила чуткими пальцами по лицам своих возлюбленных, страстно желая навсегда запечатлеть в памяти их черты; впрочем, последний возлюбленный оставил ее давным-давно, так давно, что Голова Олоферна в ту пору была еще младенческой головкой, покрытой золотистым пушком.

Мадам Бляншар, шестидесяти одного года от роду, встретилась в кафе на Boulevard des Italiens [Итальянский бульвар (фр.)] с бывшим подполковником Иваном Недачиным. Они полюбили друг друга. В их любви было больше чувственности, чем рассудка. Через три месяца подполковник бежал с акциями и драгоценностями, которые мадам Бляншар поручила ему оценить у ювелира на Rue de la Paix [улица Мира (фр.)].

Глупец тот, кто воображает, что он имеет полное право и возможность ездить когда ему угодно в этом классе!
Вот Цейлон, Коломбо, март 1911 года.
Утро, всего восьмой час.
Но зной уже адский, он густ и неподвижен, как перед той страшной грозой, которой, должно быть, начался потоп.

Далее...

... В часы усталости духа, - когда память оживляет тени прошлого и от них на сердце веет холодом, когда мысль, как бесстрастное солнце осени, освещает грозный хаос настоящего и зловеще кружится над хаосом дня, бессильная подняться выше, лететь вперед, - в тяжелые часы усталости духа я вызываю пред собой величественный образ Человека.
Спасибо Le Lev

Далее...

Она швырнула очередную тарелку об пол...
- Ненавижу...
прохрипел ее жуткий голос, горящие глаза были устремлены в пустоту...
ее вывернуло на изнанку, прожгло, адской болью...
множество множество маленьких иголочек одновременно проткнули ее почти обессилившее тело...

Мы говорим: «Спасибо тебе за то, что ты есть", когда не можем сказать: «Я люблю тебя".

- Скучная у меня жизнь. Я охочусь за курами, а люди охотятся за мною. Все куры одинаковы, и люди все одинаковы. И живется мне скучновато. Но если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом - смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру...

Он очень многого не умел, но зато он умел зажигать звезды. Ведь самые красивые и яркие звезды иногда гаснут, а если однажды вечером мы не увидим на небе звезд, нам станет немного грустно... А он зажигал звезды очень умело, и это его утешало. Кто-то должен заниматься и этой работой, кто-то должен мерзнуть, разыскивая в облаках космической пыли погасшую звезду, а потом обжигаться, разжигая ее огоньками пламени, принесенными от других звезд, горячих и сильных. Что и говорить, это была трудная работа, и он долго мирился с тем, что многого не умеет. Но однажды, когда звезды вели себя поспокойнее, он решил отдохнуть. Спустился на Землю, прошел по мягкой траве (это был городской парк), посмотрел на всякий случай на небо...

Одна женщина жаловалась соседке на подругу, обидевшую её. Соседка успокаивала её и уговаривала простить подругу.

— Простить? Да как же это? После того, что она мне сделала? Нет, зло нельзя прощать, — сказала женщина. — И вообще, почему я должна любить людей, не любящих меня, почему я должна делать добро, когда вокруг меня все обманывают, предают и делают пакости?

По длинной, дикой, утомительной дороге шел человек с собакой.
Шел он себе шел, устал, собака тоже устала.
Вдруг перед ним — оазис! Прекрасные ворота, за оградой — музыка, цветы, журчание ручья, словом, отдых.

Однажды, когда ученики попросили Хинг Ши рассказать им, о пути человека к мудрости, он сказал им:

— Путь человека к мудрости похож на путь шёлка, который берёт своё начало от гусеницы шелкопряда, постепенно превращаясь в прекрасную, крепкую ткань. Подобно гусенице, совершающей шесть шагов превращения в шёлк, проходит человек похожий путь к мудрости.

Жила-была на свете Любовь. И был у неё, как полагается, Предмет Любви.
Им было очень хорошо вместе. Предмет смотрел на Любовь влюбленными глазами и говорил: "Я тебя люблю!"
А она расцветала от этих слов и была для своего предмета самой воплощенной Любовью.
Спасибо Milano4ka

Далее...