Во время оккупации все кругом занимались делом. Еды почти не было — её надо было добывать. Этим занимались стар и мал.

Девочка, съев с утра варёную картофелину, шла на городскую площадь со скакалкой и целый день там скакала.

Далее...



Она была такая худенькая, что кости должны были греметь на скаку. Любая взрослая балерина устала бы столько скакать на одной картофелине.

Девочка скакала.

У неё в ботинках лежали послания для участников Сопротивления, полученные от брата. Она доставала их, делая вид, что поправляет шнурки.

Иногда она ничего не доставала, а просто прыгала.

В такие дни она точно знала, сколько машин с солдатами и куда проехало.

Или когда и куда поехали машины с офицерами.

Папа у девочки был нацист, а она — нет.

Рассказывают, как–то раз она ехала на велосипеде передавать послание. И стала свидетельницей ареста. Её тоже попытались взять, но она сбежала и спряталась в подвал. В подвале она сидела несколько дней. У неё были яблоки.

Мама, зная, чем заняты её дети, даже не смела поднимать шум и искать их.

До войны девочка была очень пухлой. Потому что каждый день ела вкусные шоколадки. Во время войны она каждый день говорила себе, что ненавидит есть, чтобы не сойти с ума, вспоминая эти шоколадки.

Потом война закончилась, девочка выросла и стала кинозвездой.
Потом оставила кино и спасала других детей от голода.
И все её любили.
И все до сих пор любят Одри Хепбёрн.

Лилит Мазикина

На фото 13-летняя Одри Хепбёрн, 1942 год