В метро я долго наблюдал за девушкой, которая копошилась в телефоне с наглухо разбитым экраном. Неряха, злопыхал я про себя, как можно выходить в свет с таким мобильником. Через час я торжественно уронил свой смартфон на гранитный пол станции метро "Щелковская". Наш дольний мир весь испещрен мелкими сосудиками кармы.

Далее...



Поначалу мой смартфон пустил сбоку веселую паутинку трещин и на этом успокоился. Но уже к вечеру он пошел радужными полосками, изображение принялось прыгать, как в "Матрице", и, наконец, девайс благополучно спятил и принялся самостоятельно открывать различные приложения, нисколько не смущаясь моим присутствием.

На следующий день первым делом я отнес своего калеку в специализированную мастерскую. Там мне предложили оставить телефон на несколько часов. Я оставил, не моргнув глазом, и поехал на работу. Все эти истории про цифровую зависимость и невозможность прожить без смартфона один день — не больше, чем журналистский штамп, неужели интеллигентный человек может всерьез в это верить.

В лифте бизнес-центра в тот день скопилось особенно много народа. Все они уставились на меня, жадно пожирая мою нежную ранимую плоть глазами (на самом деле нет, но попробуй докажи носителю нежной ранимой плоти обратное). Чтобы защититься от оптической агрессии, я отработанным движением полез в карман за смартфоном...

Примерно к двенадцати часам дня в конечностях начался легкий тремор. Я был уверен, что пропускаю что-то важное. Целый товарняк важного, вагонов на двадцать. Я грезил, будто вот сейчас, в эту самую роковую минуту на мой выключенный смартфон пытается дозвониться известный нью-йоркский адвокат, чтобы сообщить о внезапном наследстве от моего неведомого троюродного дедушки из клана Рокфеллеров.

На обеде мои коллеги все как один смотрели в свои телефоны, а я смотрел в суп. В супе обнаружилось много интересного: для начала он оказался довольно мокрым, чего я раньше не замечал. Когда по безмятежному штилю супа внезапно проплыла вызывающе оранжевая морковка, я едва не воскликнул от восторга.

В районе трех часов я решил, что матушка меня уже похоронила. О жене я не беспокоился, так как перед выходом из дома предупредил ее о своих планах сдать телефон в ремонт. Я позвонил матушке на домашний со стационарного телефона и ровно в момент соединения вспомнил, как она боится неопознанных номеров. Следующие полчаса я успокаивал ее, что номер действительно мой и это действительно я. До моего звонка она жила счастливо и вовсе не собиралась меня хоронить.

Поговорив с матушкой, в полчетвертого я догадался, сколько еще добрых ни в чем не повинных людей уже успели меня потерять. Я зашел в мессенджер фейсбука и оповестил человек двадцать о том, чтобы они не беспокоились и что со мной все в порядке. Девятнадцать человек ответили примерно в том ключе, что я слишком высокого мнения о своем месте в их жизни, а один человек спросил, кто я такой.

В пять часов психосоматика взбунтовалась по-крупному. У меня вспотели ладошки, покалывало в кончиках пальцев, слезились глаза, пересохло во рту, появилась тахикардия. Я приложил к уху пустую ладонь (потную) и постоял так несколько минут. Немного отпустило.

В шесть часов перед зеркалом в мужском туалете мне внезапно до судорог в мышцах захотелось сделать селфи.

В семь часов вечера заиграли невидимые литавры, и воздух вокруг наполнился несказанным благоуханием: мастер вернул мне отремонтированный смартфон. Ладошки, глаза, рот и тахикардия стояли обнявшись и плакали от счастья.

Я вышел из мастерской на улицу. Вечер проникал в меня не как обычно, через глаза и уши, а непосредственно через кожу. Я весь звенел, наполненный ветром: я снова стал человеком.

Внезапно мой взгляд упал на вывеску "Почта России" на первом этаже дома напротив. И как только наши предки умудрялись жить без смартфонов? Эпические времена. Атланты.


Олег Батлук