Вечером, когда солнце уходит на запад, город готовится ко сну. Становится тише, и мы можем слышать четче. И часто звуки, которые мы не слышим днем, не дают нам покоя, нам сложно уснуть. Мы различаем плач малыша, слышим чей-то громкий смех, слышим, как под окном сосед заводит автомобиль, и мы закрываемся подушкой, проклиная того, кто включил громко музыку. Мы не можем спокойно спать, – посторонний шум нам мешает.

Далее...



А днем все звуки вперемешку, но мы их не слышим, так как сами их производим. Днем мы не обращаем внимания на шум, царящий вокруг нас: мы не слышим, как работает стройка, не слышим сигналы авто и гам улицы, когда идем на работу; мы не обращаем внимания на крики детей в школе и на громкий разговор коллег по работе. Мы говорим громче, чтобы услышать друг друга. И, если шум вокруг нас сильнее, мы повышаем голос. И еще громче, и еще, и еще… Мы уже не слышим друг друга. Мы кричим…

В таком хаосе шума рождаются дети. С самого своего рождения они вынуждены адаптироваться к нему, должны принять его, свыкнуться с ним. И малыш кричит, чтобы его услышала мама…

Ночью картина совсем иная: то, что днем мы «не слышим», проявляет себя; когда город затихает, когда общий шумовой фон исчезает, мы узнаем отдельные звуки и шорохи, и мы можем различать гаммы.

Но город растет, «металлический организм» крепнет, его части уже приходят в вечное движение, и мы скоро будем спать сладко: из-за повсевременного шума мы не услышим громкую музыку соседа и (не дай Бог!) плача собственного ребенка. Диодные лампы заменят лучи восходящего солнца, и человек потеряет, наконец, способность слышать, видеть и чувствовать…