Предисловие: Good bay, America, где я не буду никогда...

Кому-то эти статьи покажутся антиамериканскими. Не буду говорить, что это заблуждение. Они действительно могут показаться таковыми на первый взгляд. Но автор не желает зла Стране Шизоидных Алигофренов, наоборот - жалеет несчастных по мере своих сил. И зла им не желает... но ожидает всяческих несчастий от Великой Страны Дураков.

Ожидаю вполне оправданные возражения обывателей: Какое тебе дело до Америки, когда у нас тут такой бардак?. Возражения вполне оправданное. К нему бы еще добавить: Моя хата с краю. далее...

В таком случае не удивляйтесь, когда в правительстве будут сидеть одни кавказцы и жиды. Кто возражает подобным образом, уже смирился, что он будет под любой властью любого иноземца, и испытает чисто российский мазохистский восторг, когда его огреют плетью по спине. Не о них (пока большинстве) речь. Я с удовольствием увижу в правительстве и татар, и чеченцев, и евреев, и близких моему сердцу хантов - лишь бы служили общему делу, как служит той же Америке Бжезинский. Мне все равно, какая из российских или мировых национальностей окажется у власти. Дело бы делали, как Фиораванти, тогда и спрос будет.

Какое дело русскому до Америки? Вопрос не праздный. На волне провинциальных настроений, захлестнувших российское сознание, можно доверить рассуждение о понятиях отвлеченных специалистам Института США и Канады. Остальные: знай свой шесток! Беда только, что специалисты эти гранты немалые от своих наименователей получают. И статьи соответственные фабрикуют.

Могут и иные возражения возникнуть - либеральные. Более тонкие и оправданные: Мечта о скором крахе Америки, давняя потаенная мечта русских интеллигентов. Вот уже 150 лет они предрекают крах США через пять-десять лет, а она все процветает, и погибать не думает. Что тут возразить? Возразить невозможно. Единственным возражением могут быть грядущие события. События, произошедшие наяву.

Третья сторона: Вот это правильно! Так им и надо, американам проклятым!. Реваншисты проигранной холодной войны. Приверженцы исчерпавшей себя идеологии. Их принцип: Мне плохо, так пусть вам будет еще хуже. Если будет очень плохо Америке, главному фактору стабилизации в Мире, то остальному миру придется ой как несладко. И нам, грешным тоже. Уж в чем заинтересована Россия на счет США, так это не в ее мгновенном крахе, но стагнации, медленном упадке, увядании. Когда иные успеют подстроиться под процесс.

На все возражения и восторги есть единый ответ. Простая констатация факта: США - единственная на сегодняшний день супердержава. Иных нет. Она аккумулировала капиталы, ресурсы, энергии, уподобившись атомному реактору планеты. Вулкану. И все мы: от мальгаша и эвенка, от англичанина или индуса, до японца и русского живем рядом с вулканом.

Если ты живешь рядом с ядерной станцией или на вулкане, что тебя больше волнует: урожай бобов на твоем огороде или тектоническая активность? Тот, кто думает только о своем огороде, завтра, может статься, будет сыт. Но сосед его вовремя определит время извержения, и окажется в нужное время в нужном месте. Мир интегрируется семимильными шагами, так неплохо узнать, во что Россия на этот раз вынтегрируется. Даже если у Америки все будет о'кей, надобно знать, что это за образ жизни, столь усердно перенимаемый нами.

Так что ваш слуга покорный только прислушивается к единственному на планете неоглобальному вулкану, пытаясь определить время извержения. Только и всего. И никакого антиамериканизма.

Война эпохи Виагры.

Самое удивительное в косовской войне : как у прагматичных американцев, у трезвого, сытого Запада хватило духа, хватило воли развязать ее.

Ответ прост до невероятности - виагра. Это не причина войны, это один из важнейших провокативных факторов.

В самом деле! Почему раньше сексуальные скандалы, за все президентство Клинтона всплывавшие c удивительным постоянством каждые полгода, угасали, не успев разгореться? И вдруг такой пожар из-за практикантки. Взрыв общественного интереса.

Хронологически все совпадает. Ранее Америка жила до эпохи Виагры. Овальный секс совпал с пиком увлечения чудо-препаратом. До него аудитория клинтоновских сексуальных скандалов была весьма ограниченна. Товар продавался плохо, становясь, раз от раза не первой свежести новостью. Только обострившийся интерес к сексуальной теме, к теме потенции заставил Америку внимательно разглядывать пятнышко на платьице Моники Левински.

Если верить статистике, то виагру к весне 1999 года в США попробовало более 50 миллионов человек, стабильно подсело на нее 10 миллионов. Много это или мало? Население США - 270 миллионов, примерно 140 миллионов мужчин. Из них 40 миллионов дети и неполовозрелые подростки. Из остатка надо вычесть негров и латинос, всегда отличавшихся неуемными сексуальными страстями, заодно и многие иные национальные меньшинства горячих южных нравов. То есть не всех вычесть, но подавляющее большинство. И меньшинства платят дань потенцией американскому образу жизни. Но! - значительно меньшую.

Остается немного: 65-70 миллионов. Из них познакомились с виагрой примерно 45 миллионов, около 70 %. Что значит, что примерно столько белых американских мужчин имеют проблемы с потенцией. Это близко к официальной статистике, согласно которой 80% американских мужчин старше 30 имеют названные проблемы.

Тому есть множество причин. Как видимых, лежащих на поверхности, так более глубоких. Общеизвестно, американцы злоупотребляют успокоительными. И здесь совпадение: 80% взрослых американцев обеих полов (или сколько полов сейчас в США насчитывают?) постоянно принимают разнообразные антидепрессанты.

Потребление того или иного вида лекарств это обратный показатель заболеваемости. В данном случае стрессов, в свою очередь являющихся результатом крысиных гонок, одной из главных составляющих американского образа жизни.

Крысиные гонки естественное состояние общества потребления. Ранее деньги были самоцелью, сейчас лишь ключ от двери в рай изобилия. Сфера потребления, как принято считать согласно философским теориям, безгранична, и не имеет самоограничений (как выяснится позже - все же имеет). Для вхождения в общество потребления необходимы поистине колоссальные ресурсы. Для каждой семьи это ресурсы финансовые. Бизнес, деньги - следовательно, работа, добыча. Все лишнее, не относящиеся к добыче-потреблению пустая трата сил.

По Фрейду крысиные гонки - банальная сублимация. Сексуальная энергия нации направлена на приобретение и потребление. Отсюда столь эротический интерес к мировым проблемам в зонах жизненно важных интересов, и гигиенический - к мировым язвам. Отсюда же - тотальная импотенция нации.

Сама по себе импотенция в человеческом обществе - явление распространенное. Один из естественных регуляторов популяции, как и болезни вообще.

У животных период спаривания - короткий промежуток их сезонной жизни. Не имеющие потенции самцы чрезвычайно редкое явление. В природе такая мужская особь обречена.

У человека период спаривания не ограничен сезонами, секс во многих аспектах оторван от функции размножения, являясь особой формой общения. Общения особого - с целью получения удовольствия, иногда в извращенных формах. Посему эта проблема столь важна для каждого и для общества в целом.

Аспекты импотенции:

Биологический. Импотенция как следствие болезней (в том числе - нервных и психических), или как последствие ослабления организма является природным предохранительным клапаном, не допускающим появления заведомо слабого, генетически ущербного потомства. Как ни странно, но этот биологический закон противоречит стремлению людей иметь собственных детей. В природе бездетные особи берут на себя функции воспитания и охраны чужих детенышей из своей стаи. У людей пути разнятся: Америка (Запад вообще) самый главный потребитель малолетних детей с целью усыновления. Делается это, естественно, по законам общества потребления: путем того или иного вида покупки этих детей. Другой путь - искусственное зачатье, суррогатное вынашивание. На подходе клонирование. Огромные средства вкладываются в гинекологию, акушерство, педиатрию. Природная детская смертность, один из естественных регуляторов генетической силы популяции, для Америки давно пройденный этап. Это огромное количество выживших генетически ущербных особей, для которых импотенция - не приобретенная болезнь, но врожденная предрасположенность. Кошмаром наяву стали дети, вынужденные всю жизнь существовать в пластиковых скафандрах, полностью изолирующих тело от мира. Что будет, когда детишки подрастут?

Разумеется, я не ратую за отсталость медицины, тем более меня не радует всеобщая апатия, загрязнение среды, наследственное пьянство и эпидемия подростковой наркомании - основные беды России в ее популяционной яме отрицательного прироста населения.

Отсталые меньшинства и слаборазвитые страны производят на свет более жизнеспособное потомство, уже в силу естественного отбора.

Нации соревнуются в постели. Конечным показателем успешной борьбы является численность народа. Окинув взглядом мир, можно сделать вывод, что наибольших успехов достигли китайцы. Индусы дышат им в затылок. За ними тянутся мусульманский восток и латиноамериканцы. Китай и Индия - страны с самыми развитыми, самыми древними сексуальными культурами. Культуры эти выработали оптимум: удовольствие от секса не мешает но, наоборот, придает сил в муравьиной тяге китайцев к работе. Правда плоды этой работы потребляет их локальный социум: большие семьи, землячества, государство, а не малые семьи и индивиды. Они научились время на соития экономить и сексом заниматься с большим удовольствием. Не далеко ушли от китайцев и индусы. Средний Восток тысячелетиями оттачивал свои методы в тиши гаремов. Латинос берут горячностью, темпераментом. Не случайно именно они тратят на секс больше всего времени и слывут бездельниками, по большей части. Осуждение это весьма спорно, поскольку для них работа ради получения денег, в свою очередь, предназначенных для покупки удовольствий - весьма сомнительное удовольствие, когда наслаждение можно получить сразу и непосредственно - вместо работы. Как то ни странно, но народы с достаточно грубой, примитивной сексуальной культурой пребывают в состоянии равновесия: у них достаточно низкий естественный прирост. Перенаселение (относительное или абсолютное) обуславливает территориальное расширение нации, ее экспансию на территории других народов. Ползучую (эмиграция) или государственную. Выстраивается вектор в этом ряду (Китай - Латинская Америка) секс как культурный и социальный феномен - как основное времяпрепровождение и образ жизни. Подобную связку можно выстроить, сравнивая все плодовитые народы. Например, евреи - цыгане. Законы, выведенные классической демографической наукой, предпочитают не замечать этих фактов. А жаль. Очевидно, здесь работают некие иные законы, выходящие за рамки предмета исследования демографии. Народы с низкой сексуальной культурой тоже склонны к демографическим взрывам, к высокой рождаемости. Ко всем процессам, как у людей. Нам важны не промежуточные этапы, но конечный результат. На определенном этапе с такой нацией происходит демографическая катастрофа, и популяция сокращается до исходной массы. Война, эпидемия, революция, геноцид или охота за рабами, подобно Африке XVI - XIX веков. Возможно, здесь дело не только в сексуальной культуре, и не только в культуре вообще. Впрочем, законы эти не исследованы и еще ждут своего часа, своего Эйнштейна. Как и закон возврата крови.

Кстати, упомянув этот закон с загадочным механизмом и неясными последствиями, стоит вспомнить, что Америка за 350 лет заселения (считая с Мэйфлауэра) почти 300 из них увеличивалась за счет эмигрантов. Это общее место в любых исследованиях США, однако, непомерная тяга американцев вмешиваться во все дела во всем мире может быть объяснена именно тягой возвратить кровь. Желанием иррациональным, идущим вразрез желаниями жить и потреблять. Нация до сих пор живет в состоянии смешения кровей. Многодетные семьи американских фермеров становятся предметом преданий, самыми плодовитыми остаются меньшинства, они то и дают весь прирост вкупе с эмигрантами. Белые все более остаются замкнутым на себя большинством, которым вскоре предстоит утратить численный перевес с остальными расовыми, языковыми и культурными меньшинствами. Вполне возможно (это только робкое предположение) в глубине сознания американцев сидит историческая память нации, что население будет пребывать постоянно, независимо от реальной ситуации в мире или самих США. Соответственно, в той же прогрессии, будет расширяться влияние и экспансия американского народа. Поэтому воспроизводство американской нации есть не обязанность ее мужчин, но... промысел. Сами знаете, на чей промысел уповают религиозные люди.

Еще об исторической памяти, традиции, самоощущения нации. Общее место предполагает не только количественные параметры прироста населения, но и иные характеристики. В частности: половозрастную и генетическую. Всякая страна эмиграции определяется двумя естественными показателями в момент заселения, средний возраст (в основном 20-35 лет) и преобладание мужчин. Т.е. это страны молодых мужчин. Для Америки это въевшийся образ одинокого ковбоя. Наиболее активный, смелый, авантюрный элемент, что решился бросить родные края и переселиться в дикие места, где все начать заново. Образ избыточного здоровья, вечной молодости нации.

В подобной демографической ситуации существует острый дефицит женщин. Обостряется половое соперничество, равно и социальное - женщина, основа семьи, потомства. Семья в Америке, это ферма, хозяйство, будущее. Женщина получает лучшие стартовые условия, большую свободу, чем в покинутых местах. Свободу в выборе мужчин, если таковую им предоставят.

Страны, заселявшиеся подобно США, существуют и на других континентах: Австралия, Южная Африка, Аргентина. Т.е. заселяемые свободными выходцами из Европы. Или - относительно свободными, поскольку Австралия более 100 лет была огромной каторжной тюрьмой. Национальные характеры австралийцев, южноафриканцев схожи с американскими.

Что касается аргентинцев, то здесь сыграли роль горячие иберийские гены. Тем не менее, аргентинцы отличаются от остальных латиноамериканцев не только самой белой кожей, но известной холодностью и расчетливостью. Даже знаменитое аргентинское танго - это гимн неудовлетворенной сексуальности. У бедных молодых переселенцев не было денег даже на проституток, которые из-за дефицита женщин оказались очень дороги, у них хватало денег только на один танец, ставший заменой полового акта. Вместо столь распространенной поножовщины из-за женщин, выкашивавшей целые кабаки, было изобретено танго.

Через одно-два поколения баланс между женщинами и мужчинами восстанавливается, но национальные стереотипы остаются и даже прогрессируют, превращаясь в мифы.

Американская программа оздоровления нации, культ здорового образа жизни, развитая медицина во многом нивелируют, подправляют врожденные дефекты каждого индивида, но, в целом, повышает процент выживаемости генетически ущербных, тем самым, закладывая в будущем появление от них дефективного потомства в геометрической прогрессии. С программой оздоровления нации тоже происходят парадоксы. Сегодня американские психологи рассматривают фитнес, как определенную фобию (страх перед лишним весом), а методы ее преодоления в тренажерных залах, как род мании, мышечной зависимости близкой к наркомании. Парадоксально и другое: сексуальная энергия нации теперь направляет свой вектор на шейпинг, утренние пробежки. Возможно, потому что не могут этого делать.

За биологией импотенции следует физиология - временная или постоянная неспособность к спариванью у мужских особей, обусловленная слабостью или ослаблением организма. Импотенция в этом случае не только биологический, но и физиологический предохранитель, ограничивающий выброс жизненной энергии, препятствующий перевозбуждению, усиленной циркуляции крови, выбросу в кровь гормонов. Секс для ослабленного организма - экстремальная ситуация. Не случайно после выброса на рынок виагры, умерших сладкой смертью во время полового акта стали считать на десятки. Расплатой за гонку является стресс: естественная реакция, принуждающая организм сделать остановку, отдохнуть. Американский ответ стрессу анальгетики, антидепрессанты, снотворное большими дозами. Цена за снятие симптомов: прежде всего снижение той же потенции, медикаментозная зависимость, глубокие расстройства психики. Возникают порочные круги, когда следствие, побочный эффект становится главной причиной. В данном случае - депрессией, симптомы которой купируются транквилизаторами.

Другие аспекты физиологии: венерические заболевания. Это расплата за беспорядочные половые связи. Для американцев это меньшее зло, чем для остального мира. С инфекциями и эпидемиями они бороться умеют. Впрочем, простатит, не как следствие венерических заболеваний, а как интенсивного, изматывающего образа жизни для них тоже весьма острая проблема.

Социальный аспект. Импотенция (в основном временная, даже не замечаемая мужчиной) возникает при чрезмерном сосредоточении всех усилий на одной цели. В медицине она называется: невозможность полового акта вследствие сильного возбуждения. Для американцев такой целью является потребление. Психологические механизмы препятствуют реализации влечения. Богатая сексуальная жизнь (во всяком случае, продолжительная) в корне меняет сам образ жизни, подчиняя ее желанию. Вещи спонтанной, возникающей при известной неге (накоплении энергии). Стратегия секса - одна из самых сложных, культура секса - одна из самых древних. Все это требует настроя, воспитания, подготовки. Во всяком случае - больших затрат времени, внимания, сил. Особого распорядка жизни и удлинения свободного времени посвященного сексу. Физические силы американца ушли на иное. На приобретение.

У американцев (минус негры, минус латинос) жизнь спланирована на годы вперед, подчинена расписанию, где сексу отведено свое место. Желание приходит не по расписанию. Это удел женской половины, в соответствии с их физиологией женщины предпочитают в сексе наезженные пути.

Дать волю желанию означает поломать весь график жизни, вместе с ним и саму жизнь, рассчитанную карьеру, ожидаемый уровень доходов. Поставить крест на мечтах о достижении среднего уровня потребления или уровня потребления среднего класса. Предпочтительней говорить о сексе, чем им заниматься. Общественный механизм приводит к тому, что основные сексуальные приключения американец переживает в юном и молодом возрасте, пока эротическое влечение не приходит в противоречие с карьерным.

Секс выступает в социуме регулятором общения, составляя особую культуру. Импотенция и способы ее преодоления также включены в эту культуру. Т.е. являются нравственными регуляторами. Импотенция - это непреодолимость строгих нравственных барьеров, нарушение которых страшнее смерти. Соответствующая реакция психики - неврозы, сексуальные расстройства, девиации, импотенция (нерожденное потомство - смерть в потомках), как вызов смерти. Следующая парадоксальная статистика: сексуальных маньяков на сто тысяч жителей в США в десять (10!) раз больше, чем в остальном мире. Причем исключительно среди белого населения. Дотошные американские ученые установили, что генетическую предрасположенность к такому поведению имеют все мужчины всех рас и народов в равной степени (какие-то доли процента). Но только в Америке все потенциальные маньяки становятся таковыми. Желающими через насилие и убийство доказать свое право на секс.

Нравственные аспекты. Общеизвестно, что Америка - страна пуританских нравов, что обеспечивает американцам наличие огромного количества сексуальных комплексов, вслед за ними и чисто нравственных истоков импотенции (равно как и отклонений в сексуальной сфере, различных девиаций). Женщины здесь менее доступны, чем на Востоке. Есть исключения, которые, как известно, подтверждают правила.

В богатой Америке почти каждый держит при себе личного психолога (реально - фрейдиста психоаналитика, сексопатолога) наряду с личным адвокатом. В докторах нуждаются больные, а не здоровые, как в адвокатах - преступники, а не законопослушные граждане. В Америке парадоксально почти все, но для американцев эти парадоксы естественны, потому они внушают всему миру, что их жизнь и есть норма. Нормально ли, что две трети мирового поголовья адвокатов сосредоточено в их стране? Половина психоаналитиков сего мира - американцы. Тоже нормально? Даже по меркам золотого миллиарда, судя по этим пропорциям, даже для Европы, это чрезмерно. Даже по меркам Запада, американцы живут в условном, запредельном мире, по ту сторону реальности.

Главный социальный аспект секса - регуляция отношения полов. Воспроизводство потомства, следовательно, и социальной структуры - семьи. Секс главный аспект в отношениях муж-жена, чтобы там не говорили. (Кстати, даже американские исследователи утверждают, что до 70% благополучия семьи - благополучие в постели). Импотенция - обратная сторона этих отношения. Женщина, как изначально подчиненный, зависимый партнер в сексе (извините, дорогие женщины, но это уже вопрос анатомии - видовой предопределенности) может быть уравнена с мужчиной только одним способом - немощью мужчины. Если мужчина активен по отношении к жене, к тому же обеспечивает ее известным достатком и защитой, ко всему и умен (глава семьи), то женщина во все времена и в любом обществе довольна своим положением. Если она начинает говорить о равенстве и прочих феминистских штучках, то она (интегрально - все женщины социума) не удовлетворена. У мужчины - главы семейства, еще остаются методы физического воздействия или экономического принуждения, но это полумеры. Если женщина не реализует свою основную программу - воспроизводство, все остальное ничего не решает. Управлять женщиной может только полноценный мужчина. Участь импотента - быть евнухом при чужом гареме.

Импотенция партнера, слабое влечение оскорбляет женщину хуже всяких слов, заставляет чувствовать ее отвергнутой на эмоциональном уровне, нежеланной, брошенной. Предприняв один, два шага в попытке стать для мужа сексуально привлекательной, и не обнаружив ожидаемого эффекта, женщина замыкается в себе (на себя), сначала подсознательно потом осознанно подозревая измену. В чем-то она права. Дальше - ревность, месть. Месть, не знающая границ.

Здесь полная корреляция - первые суфражистки появились вместе с первыми лозунгами общества потребления. Тогда же прозвенели первые звонки: было замечено, что фордовская конвейерная система делает рабочих импотентами.

Позже пришли феминистки во времена золотого века Америки. Феминизм очень хорошо лег на развитые политические технологии защиты прав разнообразных меньшинств, в том числе сексуальных. По рвению феминисток можно было подумать, что их положение в обществе многим хуже, чем на арабском востоке. Может действительно хуже?

И вот пик: на вершине блаженства в раю потребления - харрасмент. Преследование за сексуальные домогательства, по своему тоталитарному размаху не уступающее сталинским репрессиям. Разве что не расстреливают и не ссылают в тайгу. Иногда сажают в тюрьму, как пожирателя ушей Тайсона. В обществе потребления главное наказание - неимоверные штрафы. Лишение мужчины главного объекта его сексуального вожделения, главной цели в жизни - денег. Каторга без заключения. Полное и окончательное поражение мужчин. Или... простая констатация факта. От одного осознания этой игры в русскую рулетку с женским полом, можно навсегда лишиться всякого желания, а вслед за ним - потенции. Без всяких прочих факторов.

Все попытки взять реванш успеха не имеют, пока не разрешен главный вопрос любой революции - вопрос власти. В данном случае, мужчины над женщиной.

Для южных соседей США подобный вопрос не стоит. Феминизм там не играет сколько-нибудь заметной роли, хотя уровень жизни в Латинской Америке неизмеримо ниже. Но уровень жизни - не всегда показатель ее качества.

К террору харрасмента добавляется политкорректность. Теперь нельзя назвать негра негром, негодяя - негодяем, потащат в суд. Даже понятие белый упразднено. Заменено очень странно звучащим для российского уха эпитетом существо мужского пола кавказкой расы. Заметьте: даже не европейской. А феминистки идут дальше: требуют изгнать из оборота слово мужчина, заменив его некой смысловой абракадаброй: толи человек, не способный к деторождению, толи чем-то подобным. Их женщины еще не решили. Но решат, будьте покойны.

И, конечно, нельзя заехать негодяю по роже. Драки, брань, разгульное поведение - удел национальных меньшинств, преступников, изгоев общества, бомжей-хобо. Мужчина из среднего класса начисто лишен возможности проявить себя, как мужчина. К внутренней цензуре добавляется страх перед всеобщим доносительством, что распространяется эпидемией, как последняя возможность моральной реабилитации мужского племени.

Власть женщин не делает их счастливыми, это только месть за тотальную душевную неустроенность. Фантазия пасует перед реальностью по-американски. В суды то одного, то другого штата подаются иски... с требованием убрать писсуары из мужских туалетов. Это, де, унижает женщин, которые не могут мочиться стоя. Какой еще женщине, кроме американской, придет в голову заглядывать в писсуар в мужском туалете? То заставят мужчин вынашивать детей. То в ультимативном порядке требуют принятия в спецназ или зачисления в команды боевых кораблей матросами, офицерами, капитанами. То... Перечислять эти курьезы можно бесконечно. Воистину, американское общество уподабливается стае гиен, у самок которых, как известно, отрастают ложные мужские половые органы, и различить пол особи можно только по ее размерам - самки крупнее: им надо защищать щенков, чтобы тех не пожрали самцы. Как известно, человек только реализует модели сообществ, ранее обкатанных природой в низших (по отношению к homo sapiens) животных в более сложных формациях.

Однажды выпущенный из колбы джин очень трудно загнать обратно. Гипертрофированный феминизм давно обрел организованные формы, лидеров, создал необходимые паблисити, промоушен, имидж, приобрел массовость, оброс адвокатами, создавшими тысячи разнообразных судебных прецедентов. Теперь это грозная сила, сама себя питающая, включенная в политическую структуру общества, учитываемая политиками на выборах. Справиться с этим впавшим в истерику монстром уже невозможно, даже вернувшись к исходной точке - обретя потенцию.

Вот к чему приводит полномасштабная месть неудовлетворенных женщин, несчастных созданий, поневоле ставших агрессивными стервами, обретшими свободу действий. Месть за парадокс общества потребления: стремление к максимальному комфорту вызывает все больший дискомфорт, в свою очередь рождающий желание разрешить противоречие каким-нибудь чудесным образом (т.е. ничего не меняя - только добавляя).

Мужчины желали реванша. Чудесным способом.

Импотенция - нормальное явление для любого человеческого общества. Естественно, что не способны к половой жизни мальчики, старики, больные. Во всем мире соотношение способных и неспособных к репродукции мужчин примерно равно (по состоянию общества на данный период). Нормально, когда старики не могут, а молодые хотят. Так что называть импотенцию мировой проблемой несколько самонадеянно и вполне по-американски.

Трагедией импотенция становятся при нежелании или неспособности наций размножаться из-за экологических, социальных или гуманитарных катастроф в отдельных регионах, даже странах. Ничего подобного в современной Америке пока нет.

Высокий уровень медицины обеспечил американцам большую продолжительность жизни. Как следствие большой процент стариков. Естественный удел старости немощь. И вот американские старички расшалились: достигшие богатства, отошедшие от дел, они готовы полностью отдаться наслаждению жизнью. Из наших 70 миллионов это почти половина. Они путешествуют, отдыхают, развлекаются, но сексуальные радости им, увы, недоступны. Невозможно вернуть молодость, как ни пыжься. Но, если возврат в молодость невозможен, возможно создать иллюзию "молодости".

Если не было магической палочки-выручалочки виагры, то ее надо было изобрести. Слишком велик платежеспособный спрос. Надо помнить, что это за поколение: за 60 и старше, т.е. рожденные в предвоенные и военные годы. Бывшие битники и хиппи, мерящие секс еще теми категориями Хемингуэев и Берроузов. Из эпохи до СПИДа. Они будут трахаться, трахаясь - умирать, больше из гордыни, чем от сладострастия. Но для них, с их внешностью и деньгами доступен только рынок платных услуг. Проституция на подъеме. Рынок секс услуг, было захиревший под страхом ВИЧ-инфекции, возрождается. Психоаналитики по боку. Этих старичков ничто не остановит. Только виагру подноси. Иное дело импотенты в 25-50 лет, для которых это болезненная проблема.

Американцы не были американцами, если бы не стремились решить все проблемы, прежде всего, технологическим путем: соберем команду ведущих специалистов, ассигнуем средства, проведем исследования и получим панацею для разрешения проблемы. Будь то проблема наркотиков, импотенции, Косово. Технические средства решают проблемы: или лекарствами, или бомбардировками, или компьютерами. В США любая проблема может быть решена единственно правильным средством при наличии интеллектуальной, технической базы и должном финансировании.

Появление виагры закономерно, хотя ее чудесные свойства были открыты случайно, как побочный эффект нейролептического средства. Но само направление поиска - закономерность, определившее эту случайность. С периодичностью сексуальных скандалов Клинтона, на американский рынок выбрасывались все новые, более мощные и действенные йохимбе и им подобные бомбы.

Человечество давно использует разнообразные афродизиаки. Их предназначение - усиливать влечение и потенцию, продлять время удовольствия, качественно улучшать секс. Кардинальное отличие от них Виагры лечить импотенцию, независимо от причины ее возникновения. Не излечивать причину, но уничтожать следствие. Некая универсальная кнопка на животе Карлсона, включающая пропеллер в нужный момент.

Рынок выявил устойчивый спрос, одновременно обнажив противоречие: принцип потребления и улучшения качества жизни вступил в конфликт со своей ипостасью: сексом, как одним из главных источников удовольствия, стоящим на одной ступени с комфортом жилища с милым - рай в шалаше. Равно как и с вторичными источниками наслаждений: легкими наркотиками, в основном, алкоголем.

В эпоху сексуальной революции секс был бесплатным божественным даром, вроде атмосферы, воды, земляничных полян. Был самим воздухом и свободой. В таком виде он не мог быть товаром. Вслед за эпидемией СПИДа эта свобода приобрела слишком отчетливый привкус смерти.

Недорогим и относительно доступным товаром секс стал в следующее десятилетие 70-е. Судя по образчикам массовой культуры того времени, произошло установление первичных рыночных отношений: секс за секс (товар на товар), натуральный обмен, в отличие от честного давания (дара) секса в 60-е. Утрата сексом статуса божественного дара, отделение его от любви. Превращение секса в продукт потребления, услугу, предмет грубого телесного удовольствия, на манер гамбургера. До появления всеобщего эквивалента в обмене оставался один шаг.

Америка обрела гармонию общества потребления: личные свободы были завоеваны, можно было черпать все пригоршнями, можно было срывать все запретные плоды (секс, алкоголь, наркотики), пока не наступила стадия пресыщения, пока остро не встал вопрос выбора: или одно, или другое. На все не хватит ни времени, ни сил, ни здоровья. На время этого выбора очень кстати пришлись страхи перед надвигающейся эпидемией СПИДа, совпавшей с неоконсервативной революцией, что потребовала возврата к семейным ценностям. Фактически это был отлив сексуальной революции. Сексуальная контрреволюция.

Секс был загнан на семейное ложе, много потеряв в свободе. Прежде всего (это всегда важно для американца) в свободе выбора партнера. Стал семейной обязанностью, утратив половину своей привлекательности. Товаром стал не секс, но его имидж. Наступил расцвет порнографии. Как раз в то время, когда американцы все более утрачивали волю и желание к сношениям. Когда наступило время аморфного унисекса. За фасадом благополучия все чаще маячил демон неудовлетворенности жизнью, дискомфорта. Общество потребления все больше нуждалось в одной из главных составляющих - в полноценном сексе.

Виагра появилась как нельзя кстати. За ней, на первых порах, была устроена настоящая охота. Революция виагры была подготовлена, и препарат перевернул жизнь американцев, на краткий миг удовлетворив их желание получать от жизни радость. Я не был в американских спальнях, этого и не требуется. Дела разоблачают мысли. Достаточно взглянуть на последствия.

Они получили, что хотели. Безвредную, относительно дешевую панацею от импотенции. Не говоря о цене лекарства: это огромная экономия на дорогих психоаналитиках, на проститутках для тех, кого устраивает свои жены, об их сексуальной привлекательности речи не идет, была бы потенция. Экономия на адвокатах по поводу разводов по причине сексуальной дисгармонии в семье. Зато дополнительные расходы на других процессах: по поводу измен. Воистину, американцы не могут без стряпчих.

Обострился интерес к сексуальным темам (острое сопереживание). Разумным итогом стал интерес к сексуальной жизни первого лица. Начался бум, десятки миллионов мужчин впервые за долгие годы почувствовали себя полноценными мужчинами.

Сексуальный дух настоящих мужчин излился войной. Америке нужна была война не только и не столько, чтобы замять президентский скандал, сколько ощутить очередное самоутверждение. Как торжество мужского духа. Как Триумф.

Желание опробовать свою силу - силу воина, присутствовало у американцев постоянно. С периодичностью тех же клинтоновских сексуальных скандалов Штаты заносили кулак бомбардировок над Югославией, но всякий раз очередной дипломатический демарш его останавливал. Не хватало чуть-чуть. Не хватало малого усилия воли.

Жизнь - высшая ценность общества потребления. Прежде всего - своя собственная, затем - равных членов этого общества. Без нее сам смысл потребления утрачивается. Жизнь по возможности здоровая и продолжительная. В идеале - вечная. Рисковать ею в таком обществе бессмысленно, преступно. Самопожертвование во имя всеобщего блага - нонсенс. В таком обществе победа в войне покупается, как все остальное. Зачем рисковать, если можно заплатить? Никто не желает рисковать, кроме особо отчаянных голов, все еще испытывающих игру адреналина в крови и готовые рискнуть - за неплохие деньги. Но решимости одной армии недостаточно, важно чтобы на войну решилась большая часть нации. Чтобы, пусть умозрительно, пошла на ничтожный, гипотетический риск. Для этого нужно ощущать себя мужчиной-воином. Хоть немного.

И вот в предпоследний раз Америка ощутила потребность нанести удар. Не по Белграду, так по Багдаду. Перспектива новой войны в Заливе, следовательно - новой победы, оказалась не столь заманчивой, как восемь лет назад, ставя под сомнение результат войны предыдущей и вообще победу в операции Буря в Пустыне. Нужна была новая победа над новым врагом. Разумеется, американская: технологическая победа, единственно верное решение, панацея. Закидать бомбами и ракетами.

Боевой дух нации зиждится на голубой таблетке ценой в 10-15 баксов. Когда есть все, в том числе потенция Геракла, но нет собственного, настоящего, живого, животного. Я не сказал: вообще нет. Я говорю о подавляющей массе. Об активных избирателях, мнение которых определяет почти все в Америке. О белых американцах. Массе, потребляющей новости, как пригоршни таблеток, желающих узнавать из этих новостей, что США все еще держава 1, готовая вставить любому врагу. Политики, как бизнесмены, следящие за биржевыми котировками, уловили это желание электората. Опрос следовал за опросом, и вот большинство высказалось за войну. Вернее: за нанесение ударов.

Слишком шаткое основание - таблетка. Виртуальная попытка пришить себе еще один желудок, не говоря об органах ниже. Ведь виагра не носитель сексуальной энергии, только катализатор. Только перераспределитель потоков, ускоритель токов. Сама же энергия растрачивается на иное. Если на эмоциональном уровне жизнь становится интереснее, значит нечто иное в до предела насыщенной жизни уходит на задний план. На иные вещи остается меньше времени и сил. Что-то теряется. Очевидно, что это бизнес, производство.

Америка, по глубокой сути своей, не может долго жить насыщенной эмоциональной, органичной жизнью, которую себе придумала: когда и душа в покое, и деньге на текущем счету, и полный холодильник, и новый бьюик заправлен, и отпуск в Малибу или Флориде, и ежедневный секс, и вести с далеких фронтов радуют. Все как на рекламных проспектах, как в идиллизированных воспоминаниях о семидесятых.

По тому единому следствию, что для этой сказки необходимы панацеи (первая - деньги), искусственные стимуляторы всего, равно как и седативные препараты, и антидепрессанты. Это малая толика из номенклатуры медикаментов, ежедневно потребляемых каждым американцем: витаминов, микроэлементов, аспиринов, который продается там в банках удивительных размеров и которым лечат решительно все, снотворных и тонизирующих средств, мелатонина, нормализаторов пищеварения и стабилизаторов кислотности желудка (а как еще желудок должен реагировать на лошадиные дозы аспирина и ведра кока-колы?), средств для отбеливания зубов, средств для и от загара, стероидов и анаболиков для ваяния торсов в тренажерных залах, какая-то химия для увеличения груди... Есть еще универсальные средства для похудания под маркировкой: экологически чистые, безопасные. Много прочего на все случаи жизни. Невообразимо много.

На огромном рынке препаратов, эксплуатируя неуемно растущий спрос, фигурирует множество хорошо разрекламированных пустышек, под маркой биодобавки, приевшихся даже у нас герболайфов, прочей разнообразной туфты, поверить в действенность которых могут только американцы. Мало этого, сама пища становится таблеткой: свободна от холестерина, свободна от жиров, свободна от глюкозы. Что мясо становится по вкусу чем-то средним между ватой и подошвой, никого уже не волнует, оно полезно, как и то, что организму нужен приток холестерина (из пищи мы получаем холестерин А, на сосудах откладывается холестерин В, растворяемый... холестерином А), жиров, углеводов, что от всех этих пищевых свобод, от чрезмерного увлечения утренними пробежками и тренажерами для здоровья больше вреда, чем пользы. Достаточно уверовать, что единственно правильная диета, методика (технология) решит все проблемы раз и навсегда.

Чем, по сути, являются эти таблетки? Что означает их потребление для члена общества потребления? Секс, хорошее настроение, здоровье (вернее - самочувствие), бодрость, аппетит, сон, внешность. Потребляется не как таковое лекарство, то есть - не лечится болезнь, созидаются части жизни. Нормальное существование, само качество жизни складывается из горы таблеток. Складывается в пирамиду, очень похожую на финансовую. Самую большую финансовую пирамиду, каковой является вся масса USD.

Если нет энергии, здоровья, жизненных сил - посредством таблеток все это берется у будущего. Своего будущего или будущего потомков. Берется у настоящего: имидж преуспевающего, бодрого, здорового человека, как рекламный плакат пива у дороги в пустыне, таит под собой страшную расплату пустоты, незаполненности жизни ничем, кроме стимуляторов.

Что ожидает такие пирамиды, нашим согражданам объяснять не надо. Однажды наступит порог насыщения. Однажды (счет на годы) - американцы обнаружат искусственность своего существования, чуть ли ни в прямом смысле подавившись пригоршней таблеток.

Тупик - искусственный человек. Дальше только клонированный гомункул. Если их теперешнее бытие уже не является этим тупиком. Это осознание придет не от большого ума, но от растрат энергии. Как известно, энергию трудно накопить, но легко растратить.

Виагра - последний камень в пирамиде искусственного существования. И краеугольный: на время круто изменивший жизнь американцев, поставив их перед реальным выбором: или крысиные гонки - или секс, вместо выбора искусственного (демократы - республиканцы, кока-кола - пепси-кола). Как водится, американцы, гордящиеся своим умением выбирать, выберут все сразу - и надорвутся. Сведут все к обкатанной форме псевдовыбора: крысиные гонки ради секса. В обществе потребления выбор локален, потребление ограниченно кратким промежутком времени, иначе все остальные товары утрачивают смысл своего существования. Потребить же надо все и в как можно большем количестве.

Всякий процесс, идущий скачкообразно, имеет свои точки максимума и минимума. Вслед за увлечением виагрой, придет и разочарование в ней, пока на выходе, в сухом остатке, получится остойчивый линейный процесс. Виагра не сможет решить проблемы ни американских спален, ни Косово. Она, как всякий катализатор, только ускорит и обострит процессы.

Американцы хотят полноценно трахаться, но не хотят при этом терять свой высокий уровень жизни, который некоторое время еще будет расти, ни, тем более, изменять свой образ жизни. Американские женщины жаждут полноценного удовлетворения, но получают его в извращенных формах феминизма и харрасмента, при этом, не желая расставаться с достигнутым положением женщины в обществе. Американцы хотят воевать и побеждать, не желая при этом умирать. Даже подвергать себя риску. Если военную победу еще можно сымитировать ракетно-бомбовыми ударами, то сексуальные победы сымитировать трудно, разве удовлетворяясь самим фактом эрекции.

Не случайно на роль врагов Америки подбираются очень мужественно выглядящие диктаторы: Саддам, Каддафи, даже Милошевич. По сравнению с их мужским обаянием Клинтон смотрится похотливым бройлером. Войны времен интернета это войны не столько с реальными врагами, сколько с их образами. Это война СМИ за рейтинги и аудитории. Естественно, сам облик того же Каддафи вызывает у американского импотента завистливое желание покарать наглеца, имеющего четыре жены.

Искусственность этой войны - вроде схватки робота со средневековым рыцарем, объясняет большинство ее странностей, немотивированность поводов и предлогов, лицемерных объяснений и ханжеских сожалений над реально льющейся кровью.

Америка желает побеждать, но не хочет проливать свою кровь. Желает излечиться от импотенции, но не знает, куда обретенную потенцию приложить. Эти противоречия не разрешат ни технологии, ни таблетки.

Апрель-май 1999 г.

Прогноз: камикадзэ против роботов.

Итак, свершилось! Война роботов, столь долго смакуемая фантастами, столь упорно пестуемая в тишине лабораторий, в гвалте генштабов стала реальностью. Умное оружие вселяет ужас в страны с огромными арсеналами традиционных вооружений, которым дорогие игрушки стали не по карману.

Аналогично истории с Дредноутом почти столетней давности, новый виток гонки вооружений с появлением умного оружия задает новую точку промежуточного старта. С одной стороны это магистральная дорога обычных вооружений, с другой - боковой ход в тени зонтика оружия массового уничтожения.

Помимо текущих трудностей технологического и стратегического порядков, сверхтехнологичное оружие ставит и философские проблемы. Говорят о кризисе идеологии подвижных платформ и прочей, мягко говоря, ерунде.

Так ли совершенно это оружие? Казалось бы - вопрос праздный в разговоре за чашкой чая о последних чудесах техники. Оно же сверхсовершенно! Факты говорят сами за себя. В последних конфликтах (Фолкленды, Ирак) именно оружие развитых стран наглядно продемонстрировало превосходство технологически вооруженных сторон. Ракеты Экзосет придали войне на море остроту, хотя общая отсталость аргентинских ВМС и ВВС позволили Англии побить этот козырь.

Козырей у аргентинцев было шесть. Всего шесть ракет Экзосет (по другим источникам 8, что картины в целом не меняет).

Первое удачное попадание вызвало шок: вышел из строя и, в последствии, затонул эсминец Шеффилд. Убедившись в эффективности не самой лучшей противокорабельной ракеты, аргентинцы использовали их очень экономно. Современные средства защиты не позволили экзосетам поразить английский авианосец. Выйдя из облака активных помех, ракеты навелись на транспорт Атлантик Конвайер. Еще одна ракета, попав в эсминец Глеморган вообще не взорвалась. Остальные экзосеты аргентинцы использовать не решились. Топили английские корабли бомбами для топ-мачтового бомбометания времен Второй Мировой Войны. Эти бомбы не были рассчитаны на скорости реактивных самолетов, потому, большей частью не взрывались (80% отказов). Британские корабли уходили на ремонт, зияя дырами в бортах. Бомбы отправили на дно еще один эсминец и два фрегата. Если бы большинство бомб взорвалось, то англичане не досчитались бы еще полтора десятка кораблей в свой армаде. Тогда их победа при Фолклендах выглядела бы весьма призрачно. По сути, исход войны решало наличие лишнего десятка ракет нового поколения.

Аргентинские летчики проявляли чудеса героизма, серьезно повредив 20 английских кораблей и судов, в том числе оба английских авианосца. Был случай, достойный лучших образцов самопожертвования сорокалетней давности, когда пилот направил подбитый самолет на авианосец Гермес.

Но все случилось, как случилось. От этой войны остались в памяти погибший Шеффилд, фотография взрыва на фрегате Антилоп и подавляющее техническое превосходство англичан.

Еще более плачевным было положение Саддама. Его ПВО оказались бессильны против управляемых бомб и крылатых ракет. Дороги, запруженные десятками тысяч единиц брошенной бронетехники, сотнями тысяч машин. Капитулировавшая под непрерывными полуторамесячными бомбежками и артиллерийским огнем героическая дивизия Хаммурапи. Бегущая босиком по пустыне полумиллионная иракская армия. Катастрофа.

Ответные удары устаревшими ракетами носили скорей пропагандистский, чем военный характер. Впрочем, война в Заливе выявила несколько очевидных изъянов технологического оружия. На уничтожение одной ракеты СКАД, ценой в 200-300 тыс. долларов требовался залп Патриота ценой в 10 миллионов. Экономическая эффективность старого наступательного оружия в данном случае оказалась 30-50 раз выше оборонительного, если бы речь шла о чистом экономическом соревновании. Подобным образом расходовались дорогие умные ракеты и снаряды на расстрел копеечных муляжей и макетов военной техники. Точность нового оружия оказалась сильно завышенной в расчетах, реально лишь в два раза превзойдя обычные бомбы. То были только сполохи грядущей опасности, чреватой высокой уязвимостью новых систем.

Только война может проверить годность вооружения. Только победа, добытая этим оружием, определяет конечный его эффект. Никакие отчаянные предупреждения об опасности применения дюралево-магниевых сплавов на боевых кораблях не действовали на английское адмиралтейство, пока новейшие эсминцы и фрегаты не запылали в холодных водах Южной Атлантики, как бенгальские огни.

Новое оружие - сверхсложно, чрезвычайно наукоемко, насыщенно множеством блоков. Уже поэтому более ломкое, на порядок более дорогое, оно таит в себе огромное количество степеней свободы возникновения непредсказуемых, нештатных ситуаций. Появление симметричных и несимметричных ответов на него, в свою очередь, требующих новых ответов. Весь этот прогресс вооружений, все более напоминает модный ныне фрактал. И выхода нет.

Итак, философский угол, если не сказать: тупик. Мнимый, ложный. Ложный по нескольким причинам. Во-первых: это оружие обладает огромной поражающей способностью только против оружия классом ниже. Но так было всегда. По крайней мере, очень часто. Подводило устаревшее оружие, старые тактики, стратегии. Не счесть примеров. В состязании на равных имеет значение только количество. В силу невероятной дороговизны нового оружия, состязание в количестве сильно затруднено, остается только разработка еще более современного оружия.

Это не главный порок сверхнового вооружения. Технология пытается сделать оружие мыслящим. Однажды оружие действительно мыслило. В прямом смысле: тысячами безмозглых голов, наводивших свои цуруги и ока на авианосцы и десантные баржи американцев. Эффективность по сравнению с бомбившими и пускавшими торпеды в те же корабли саюнами и сюсеями была просто поразительной.

Новое мыслящее оружие вообще лишено страха смерти, равно как и ненависти к врагу, и всех прочих эмоций, которые принято связывать с войной. Оно не имеет воли к победе, стойкости. Дело в том, что заказчики этого оружия, военные, ведущие новые войны, стремятся вовсе выйти из зоны поражения огнем противника, остаться неуязвимыми, уничтожая врага наверняка. С того самого момента, когда человек (или еще обезьяна) поднял с земли камень и запустил его во врага, он желал, чтобы камень этот летел как можно дальше и как можно точней. С той поры, как от этого камня закрылись рукой, возникло желание, чтобы на этой руке был толстый щит как можно больших размеров.

Тот камень еще летит, тем щитом все еще прикрываются. Это основные принципы вооружения. Его сущность. Продлить кулак или локоть.

Эдисонов парадокс, столь часто ставивший в тупик философов, каждый раз разрешался практиками. В зависимости от того, какая из сторон превалировала на данный момент, ей находилась более мощная антитеза.

Сущность оружия двояка. Она следует из двоякой сути войны - уничтожать врага, оставаясь живым. Пресловутая палка, поднятая обезьяной, превратилась в оружие фехтования, которым с равным успехом можно наносить и парировать удары. Универсальность оружия следует из его единой сути, доходящей до очередного парадокса: наступательным оружием ты уничтожаешь врага, который не убьет тебя. Не бывает невооруженной крепости, иначе это не крепость, не было щитоносцев, без копьеносцев. Эти принципы универсальны. Как в стратегии, где наступательные арсеналы одновременно являются факторами стратегического сдерживания, а оборонительные системы становятся все более активными, так и в самих вооружениях. Например, танки, став уязвимыми для разнообразных противотанковых ракет, от переносных до подвижных комплексов, обзавелись активной броней и динамической защитой. Уместней говорить о преобладании в том или ином оружии наступательной или оборонительной функции. В данный момент не существует отдельно взятой единицы тяжелого вооружения: существуют элементы комплекса. Они так и называется: боевые комплексы. Когда самолет с летчиком и оружием на борту управляется бортовым компьютером, в свою очередь включенному в сложную иерархию различных средств слежения, наведения и управления (бортовых, наземных, воздушных, космических), когда команды на пуск ракет с борта отдаются в глубоком тылу, а само оружие наводится на цель из пункта управления на другом конце света, корректирует свое поведение собственными программами полета и поражения, зашитыми в ее память разработчиками или введенными пилотом, оператором наземного КП или со спутника. По тем же схемам (более простым или сложным) действуют бронетанковые, артиллеристские, ракетные комплексы. По тем же принципам собираются организовывать действия каждого своего пехотинца в бою американцы.

Невероятный прогресс высокотехнологичного оружия стал возможен только благодаря тупику, в который зашло человечество с оружием массового уничтожения. Идея и практика подобного оружия не нова. Всегда существовал искус уничтожить некой штукой сразу всю армию противника. Начиная от заклинания богов (sic!), кончая отравлением колодцев, напусканием заразы, поджогом степи или сухостойных лесов. Вражеские армии запирали в осажденных городах и морили их голодом, лишали воды, или, наоборот, затопляли, подбрасывали туда горшки со змеями, туши павших от заразы животных, строптивым индейским племенам дарили одеяла от зараженных оспой. Сдавшихся обессиленных пленников зачастую полагалось вырезать поголовно, а если позволяло оружие - расстреливали в ходе битв, как конкистадоры индейцев, или англичане суданцев.

Разрушались ирригационные системы, вытаптывались посевы, леса и нивы обращались в пустыни. Желание победить тотально, раз и навсегда, неискоренимо в человеке.

Всякий новый класс вооружений, всякое новшество мыслилось как орудие приобретения глобального преимущества в бою, более эффективное, т.е. уничтожающее набольшее количество живой силы и техники врага.

Чем дальше, тем больше прогресс вооружений происходил под шумок рассуждений о принесении человечеством в жертву Молоху Войны своих лучших изобретений, поскольку война есть зло. В лучшем случае необходимое зло. Чем больше было разговоров, тем совершенней становилось оружие, поскольку крики эти лицемерны. Практика всегда подразумевала факт: война одно из самых естественных состояний человека. Если бы это было не так, то воин вообще не было бы. Во всяком случае, не было бы таких воин, что прославили двадцатый век. Не готовилось бы такого количества военных специалистов, не наращивались бы арсеналы. Ведь они нужны не для игр.

Это не пропаганда войны, простая констатация факта. Единственное, что возможно для человека, понять сей нехитрый факт, и направить энергию и психологию войны в созидательное русло. Нечто подобное высказал Дюрренматт в Войне в Гималаях.

Все рассуждения о высоком предназначении человека не отменяют преступность. Люди строят тюрьмы, содержат армии полицейских, суды, прокуратуры, и никто не собирается от этого отказываться. Только стремятся свети уровень преступности к минимуму, тем самым, подтверждая практикой, что совершать преступления в природе человека. В любом случае большинство людей окажется законопослушными гражданами, если не случится очередного нацизма или чего похлеще. Некоторые продемонстрируют высоты духа, творческие взлеты, гениальность. Преступность не отменяет духовности, и наоборот.

Стремление к мирной жизни, к сохранению жизни вообще, не отменяет воин. Поскольку однажды встает вопрос о сохранении своей жизни, своего мира. Война противоречит гуманному духу в человеческой натуре, но вовсе не всей его натуре. Даже из самых гуманных соображений возможны казни и войны. Гуманные войны, войны во имя счастья и справедливости. В тогу миротворцев особенно любят рядиться развитые демократии. Во имя этого они и ведут гуманитарные войны без потерь. Если быть точным: без собственных потерь. Эмоционально можно провести границу между войной и миром. Можно посмотреть серию офортов Бедствия войны, сопоставить их с Сельской идиллией. Все станет ясно.

Но очень сложно определить тонкую грань между войной и миром в сознании, в культуре, религии, политике. Сколь много в войне тем для художественного осмысления! Хоть Войну и мир пиши. Сколь богатый материал для героических эпосов (фундамент культуры почти каждого народа), для баллад, песен, сказаний. Сколь высоко взлетает человеческий дух на войне, сколь часто увековечивается этот взлет. Даже Библия это история бесконечных воин, заговоров, убийств ритуальных и бытовых, бедствий, страданий, казней египетских. Даже Христа сочли преступником (судебная ошибка) и распяли вместе с другими преступниками на оккупированной территории, которой через малый промежуток времени предстояло погрузиться в пучину Иудейских воин. Никакая проповедь гуманизма, никакая жертва не смогла предотвратить их, как и тысячи последующих воин, в том числе и кровавых походов во имя Христа.

Избавиться от воин можно только радикально изменив природу человека. Это дело очень нескорого будущего. Сейчас возможно только понять эту природу и, по мере сил и возможностей, управлять ею.

Появление атомного оружия (газы и бактерии не остановили человека) как нельзя лучше сыграло на руку пацифистам, объявившим с его появлением конец войнам. Поскольку глобальные войны теперь означали могилу для всего человечества. Философский тупик.

Воин от этого меньше не стало, однако запрет на большую войну привел человечество в новое качество. В запредельное, трансмортальное, загробное. Когда людям заказана одна из их естественных реализаций, начинаются извращения, девиации.

Сверхтехнологичное оружие и есть девиация.

Новое оружие (будем исходить из этой установки) не очень эффективно, поскольку мыслит по алгоритмам, что заложил в них человек. Система анализа факторов и реагирование на появившиеся объекты не эмоциональна. По сути - мертва. Для нее не существует грани между жизнью и смертью, только исправное и неисправное состояние. Программист закладывает единственный смысл существования системы: обнаружить и вывести из строя объект противника. Живой или не живой, не важно. Более ничего. В своем роде новое оружие - это идеальный солдат, мечта генералов всех времен, лишенный эмоций, страхов, рассуждений, предназначенный только умирать уничтожая и уничтожая умирать. Не сумев за тысячелетия создать вбить в головы живых солдат их основную функцию, военные создали идеальных кибернетических солдат. Существование этого солдата лишено высшего смысла.

Смысл этот человек обретает, встав на грань жизни и смерти. Массово люди постигают его на войне. Уже поэтому высокоточное оружие малоэффективно против террористов-фанатиков, партизан по убеждению, готовых обмотаться пакетами с взрывчаткой и броситься под танк. Человек воюющий торжествует над человеком жиреющим, спрятанным под маской человека играющего.

Армии вырождаются: растет количество технической обслуги, штабистов, тыловиков, снабженцев, военных чиновников - всегда презираемых боевыми частями сословий. Сами боевые части все больше используются в качестве оккупационно-жандармских. Единственными родами войск, все еще встречающиеся с противником лицом к лицу остаются командос, с их имиджем головорезов, презирающих правила войны. Несмотря раздутый СМИ имидж (аудитории нужен герой, противостоящий врагу нос к носу), надобность в них уменьшается: диверсии можно заменить точечными ударами, получение разведанных все больше осуществляется электронными средствами. Уменьшается потребность в агентурной разведке. Радиоперехват, локация, низколетящие беспилотные разведчики, снимки из космоса, анализ огромной совокупности легально и полулегально полученной информации отводит джеймс бондам вторые и третьи роли. Захват лидеров противника, его командования, служит сейчас не военным, но политическим целям: разгром противника постфактум на пропагандистском уровне, а ля Нюрнберг. Объявить военным преступником на суде. Т.е. все те же полицейские задачи.

Ранее рискованные рода войск: авиация, танки, флот все более утрачивают свою геройскую специфику. Раньше воздушный, танковый или морской бой на практике означал почти верную гибель экипажа в случае поражения машины, корабля походил на бескомпромиссную рыцарскую атаку стенка на стенку. Отступить было невозможно. Был выбор: погибнуть или победить. Оставалось надеяться на мастерство, мощь оружия, смелость. Теперь их задача: выйти в район нанесения удара, быстрее отстреляться различными управляемыми снарядами, побыстрей уйти подальше от зоны поражения огнем противника.

Широко распространяются идеи о войне профессионалов, служащих на контрактной основе. Фактически - о наемниках. Круг, начатый в эпоху позднего Рима, продолженный в конце средневековья - начала сложения мировых империй, замкнулся. Богатые страны вновь могут позволить себе кидать безумные деньги на ландскнехтов.

Воинская служба теперь не Служение - работа. Каста военных, служащих добровольно, на идейной основе, сменяется новым сословием интеллектуалов с университетскими дипломами, штабистами-чиновниками - гражданскими, по сути, людьми. Это естественно. Если боевая мощь определяется технологией, то боевой дух и военная дисциплина должны быть заменены квалификацией персонала и дисциплиной производственной. Война становится предприятием, конвейером по доставке технологических снарядов к объектам уничтожения.

Боевой, военный дух сменяется духом гражданским. Военные становятся гражданами в форме, для которых права человека более важны, чем служение и самопожертвование. Страх им неведом. Они не переступили его, своим супероружием они надежно ограждены от самой Смерти. Для новых армий потери, тем более - безвозвратные, досадная случайность, а не рассчитываемое правило. Потери в конфликтах технологических армий смехотворно низки. Но и их пытаются разложить на коалиционные плечи.

В боевой машине, в самолете-роботе, отныне бьется кремневое сердце. Операторы сидят за пультами в сотнях, тысячах километрах. Им не жалко погибающей машины, как и тех, кого она уничтожает. Война становится виртуальной. Да еще сопровождаемой прямой трансляцией на весь свет с места попадания.

Технология отменяет не только мужество бойца или командира роты, она пагубно влияет на положения всей армейской науки. Защищенность каждого солдата обеспечивается десятком приборов и средств защиты, как пассивных, так и активных, и сотен различных аппаратов поддержки, сопровождения, управления. Полевой командир все более полагается на данные десятка приборов, датчиков, компьютеров, систем связи, оповещения, командования. На количество и качество спрессованных в них технологий. Его тактические знания, боевой опыт, интуиция, авторитет командира играют все меньшую роль.

Нечто подобное различает американского и советского врача. Первый ставит диагноз только после серии множественных анализов, обследований, консультаций. Без приборов он уже не врач. Россиянин ставит верный диагноз на глаз, в соответствии с большим опытом и личными знаниями. Сильно сомневаюсь, что лет сорок назад американские врачи были хуже теперешних русских. Разница в том, что, ставя диагноз единолично и самостоятельно, наш берет на себя риски ошибок и ответственности за них. Американец огражден от многочисленных исков в случае неудачного исхода лечения сотней объективных данных. Он становится автоматом, оператором при диагностирующих и врачующих аппаратах и препаратах. Его искусство - искусство оператора. Не Врача. Процессы очень сходны, поскольку источник их един. К тому же, надо как-то расходовать огромный технологический потенциал, получая за это столь же огромные деньги. Что на войне, что в медицине.

На высших командных уровнях все так же определяют технические потенциалы. Оперативное искусство управления войсками, маневра, организации обороны и атаки становятся анахронизмом. Развлекательным чтивом в академиях. Не говоря об искусстве стратегии.

Новая военная стратегия отличается крайней тупостью, не снившаяся даже солдафонам классических времен: проведение мощной пропагандисткой кампании на территории противника, у себя дома и во всем мире; концентрация технической мощи в месте конфликта и массированное ее применение. Остальное дело техники: удар за ударом, объект за объектом, танк за танком, дивизия за дивизией врага. В случае возможного ответного удара - постановка активной и пассивной защиты, контрзащиты, и так далее. Нет даже оперативного искусства - только умение разворачивать те или иные комплексы, мгновенно засевать поля минами, сбрасываемыми с воздуха... Тактика применения средств и технологий. Даже вторжение на территорию врага - очередность применения тех или иных бронированных средств. Подавление отдельных очагов сопротивления массированным локальным ударом ствольной артиллерии и ручного оружия. Разминирование с помощью специальных машин. Тоска.

Расстояния маневра, выгодность позиции, рельеф, состояние войск - все сходит на нет перед лицом техники, готовой дотянутся до любой цели и стократно ее уничтожить.

Стратегия сражения теперь реализуется коллективным разумом штабов в эфире, в потоках техники и боеприпасов, на компьютерах, на совещаниях гражданских министров. Где угодно, только не в гениальной голове полководца. Будь ты гений или тупица, отдай приказ и врага раздавят.

Возвращаясь к утробным эмоциям и рефлексам войны, которых эти снаряды лишены: Распространено мнение, будто на войне все решает холодный ум и трезвый расчет. Подобная холодность у бойца, причем любого, возникает после прохождения первичного тремора в ситуации резистентности к боевой ситуации. Холодность бойца воспитывается годами и боями. Любой военный на передовой пребывает в высоком эмоциональном статусе обострения всех чувств и эмоций, подчиненных разуму, руководимому чувством самосохранения. Мыслит не только мозг, не только весь мозг, весь организм. Именно весь организм, все обостренные чувства, эмоции, мысли, навыки, движения помогают распознать шестым чувством в раскидистом кусте замаскированного снайпера, спокойно проходить мимо подбитого танка и распластанного на земле трупа, не пригибаться снаряду или пуле летящим не туда.

Только в подобной ситуации возможны все экстремальные поступки, подвиги, риск, самопожертвование. Эта эмоциональная цепочка тянется наверх (пространственно - назад), в командные пункты и штабы, где командиры пребывают между молотом начальственного гнева и наковальней давления передовой.

Люди не могут долго пребывать в столь напряженном состоянии, накапливается эмоциональная усталость. Вслед за ней - безразличие, ведущее к гибели, к потерям. Солдат не механизм, ему нужен отдых. А боевая задача остается и не всегда удается ротировать войска. Усталые, измотанные войска, упавший боевой дух, особенно когда цели войны становятся все более призрачными, когда воевать не за что - питательная среда массовой сдачи в плен, трусости, паники, дезертирства, бегства с поля боя.

Умное оружие - это тихое бегство с поля боя. Удаление себя от окопной жути, от пули в грудь. Невидимая глазу трусость.

Новая война все более уходит от своей первичной основы, делаясь виртуальной стратегией, разыгрываемой ежедневно миллионами на мониторах компьютеров. Если на этих дисплеях все более возникает новая реальность, то за боевыми экранами она все больше исчезает.

Началось это не вдруг. Когда первый полководец, оторвавшись от шахматной доски, склонился над картой, с нанесенными на ней цветными черточками дислокации своих и чужих войск. Реально - еще раньше, когда животное (еще не человек - как выяснилось, млекопитающие умеют в групповых схватках подчинятся руководству, использовать тактические приемы) в схватке охотник-жертва ведет долгую и трудную борьбу, не видя друг друга.

Более шестидесяти лет назад зенитчики увидели зелен