У вас сулараха есть? Нет суларахи? Тогда кардигой платите…
Тема овладения русскоязычными жителями Эстонии государственным языком многогранна и широко обсуждаема. У этого вопроса есть одна интересная грань, которая давно исследуется лингвистами – взаимное влияние и смешение языков. Явление синтеза языков в научной литературе получило название «pidgin language». Этот особенный язык формируется тогда, когда две или несколько этнических групп вынуждены общаться друг с другом, используя в качестве средства коммуникации чужую лексику и собственную грамматику. Так в британских колониях родился и распространился по всему миру знаменитый «pidgin English». А на Украине уже более 200 лет бытует суржик – смесь русского языка с украинским, пишет "Вечерка".

Далее...



Дело в том, что мы живем в мире межкультурных коммуникаций и тотального языкового заимствования. И в этом нет ничего страшного. Эволюция языка редко проходит в условиях изоляции. Напротив, развитию лексики способствует именно активное общение с соседями из разных этнических групп. Например, в русском языке более 15% слов имеют иноязычное происхождение: французское, немецкое, голландское, тюркское. Хорошо «приправлен» русский язык древнегреческим языком, латынью и даже санскритом. Нужно сказать, что древнерусский язык оказал существенное влияние и на эстонский словарь. О происхождении некоторых слов лингвисты и филологи еще спорят, но многие ученые соглашаются, что именно в русской словесности берут начало эстонские: aken/окно, kissel/кисель, laad/лад, lamavoi/ломовой, laup/лоб, liud/блюдо, lusikas/ложка, leibe/хлеб, maar/мера, niit/нить, nädal/неделя, pagan/погань (в значении «язычник»), paast/пост, präänik/пряник, saabas/сапоги, sirp/серп, turg/торг, рынок, tusk/тоска, varav/ворота, vaba/свобода. Особенно мне нравится история слова jaam/станция. В современном русском языке слово «яма» означает углубление в земле. Но в старой Руси «ямой» называли почтовые станции, где меняли лошадей, а самих возниц именовали «ямщиками». Это слово сохранилось только в русской литературе и песенном фольклоре. А в Эстонии широко используется для обозначения станций и вокзалов. Еще одно интересное слово tõlkima восходит к русскому «толковать», что в средневековой Руси и означало «объяснять, переводить». Да и переводчиков тогда называли «толмачами».


В современной Эстонии заимствования из русского языка продолжаются. К сожалению, в этом процессе доминирует использование сочных русских ругательств и нецензурных выражений. Мои студенты-эстонцы также неоднократно демонстрировали знание русских матерных выражений. Хотя традиционными у эстонцев стали и прощальные приветствия, типа: «Olgu! Teeme nii! Чао! Пока! Давай!». Популярные российские мультфильмы и сериалы также обогащают лексику эстонцев, особенно молодежи. Все знают кто такие «Маша и Медведь», что такое «мочить» (убивать), «тупой», «крыша» (в значении «мафия»). Многим нравится русское слово «фамилия», только так ошибочно называют семью. Так и говорят: «Моя фамилия – мама, папа, я». Поэтому расширение словарного запаса в любом языке за счет использования синонимов нужно только приветствовать. Но опасность возникает, когда иностранные слова начинают изменять по правилам грамматики родной речи и использовать не в дополнение, а вместо слов родного языка.

Форсированное обучение эстонскому языку эту опасность усиливает. Многие русскоязычные жители Эстонии идут по наиболее легкому пути: они худо-бедно усваивают лексику, но не учат эстонскую грамматику. Поэтому выпускники курсов ускоренного обучения эстонскому языку умеют читать и понимать тексты, но устной речью владеют слабо. Чтобы выразить свою мысль неофиты эстонского языка начинают активно использовать правила родной грамматики. Так и рождается новый язык – VENEESTI keel.

Когда я приехал в Эстонию, то сразу отметил, что речь местных русских имеет свои особенности. В первую очередь, она, конечно, беднее, чем литературная и разговорная русская речь в России. Речевые и грамматические ошибки встречаются в Эстонии не только в повседневной жизни, но и в русскоязычных медиа. Во-вторых, русская речь стремительно засоряется эстонскими словами. Любопытно, что и эстонцы используют эти слова, полагая, что они взяты из русской лексики. Но в русском языке таких слов просто нет! Например, «кандидировать». На этот факт обращали внимание многие лингвисты, но слово продолжает использоваться и русскими, и эстонцами. Названия государственных служб, министерств, торговых центров русские в Эстонии произносят на эстонском языке. Это понятно. Но что вызывает огромное удивление, это широкое использование русскими эстонской лексики на базе русской грамматики.

Однажды в Нью-Йорке на Брайтон-бич я зашел в магазин под вывеской на русском языке «Продукты из России». Пожилая покупательница подошла к продавцу и попросила: «Боб! Наслайсай мне полпаунда чизу!». Я думал, что это самый яркий пример смешения языков. Но Таллинн превзошел все мои ожидания. Вот фразы, услышанные мною в общественном транспорте, в магазинах, на улицах.

- Надо максать коммунальные арведы…
- Кюсимусы есть? Кюсимусов нет…
- У вас сулараха есть? Нет суларахи? Тогда кардигой платите…
- Я вчера работу кыйкнул…
- Я пошла на Балти-яму маму встречать…
- На работе палку давали…
- Учи это и положи себе в голову…

Все это было бы смешно, когда бы ни было так грустно. Филологи Таллиннского и Тартуского университета уверены, что такие особенности местной русской речи вполне объяснимы и особой тревоги не вызывают. Самая главная опасность, по мнению ученых, это снижение уровня речевой культуры русских в Эстонии. А я думаю, что смешение русского и эстонского языков серьезно угрожает и русскому, и эстонскому языкам. Формируется целая социально-этническая группа, которая свой язык забыла и новым не овладела. Новый язык-«калека» используется как костыль и как коррозия портит эстонский язык и губит русскую речь. В пору вспомнить лозунг Владимира Ленина: «Лучше меньше, да лучше».

Чтобы избежать языковой катастрофы в масштабах всей Эстонии, нужно повысить уровень целевой подготовки преподавателей эстонского языка для русскоязычных обучающихся. Сами преподаватели также должны хорошо знать русский язык, иначе эффективной коммуникации не получится. В моей практике был случай, когда русская девочка прекрасно читала по-эстонски, знала все правила грамматики, но не могла перевести на русский то, что читала, и не понимала прочитанного. Выяснилось, что раньше она училась у преподавателя эстонского, который плохо знал русский, а значит, не мог проверить качество ее перевода и не требовал этого.

Я бы предложил дополнить языковые курсы живой практикой группового общения с носителями эстонского языка. Когда преподаватель работает с учениками один на один, у него есть соблазн также использовать VENEESTI keel. Поэтому инициатива проведения в Таллинне совместных мероприятий эстонской и русской молодежи – это правильно и здорово. А на языковых курсах нужно увозить учеников в южную Эстонию и селить на неделю в семьи, где русского вообще не знают. И русские телеканалы не смотрят.

И, конечно, не нужно путать борьбу за чистоту расы с борьбой за чистоту языка. Расовое превосходство с позиции биологии – путь к вырождению, с позиции этики – пошлость. Отличное знание языка – это признак высокой культуры со всех позиций.


Андрей Кузичкин

www.vecherka.ee