Если бы кризис закончился сию минуту, Эстония была бы готова к новому качественному росту. Погрязшая в «либеральной коррупции» Латвия будет выбираться дольше и тяжелее.


Март Лаар, считающийся отцом эстонских реформ, – один из немногих политиков, которого не называют популистом. Если, говорят эстонские русские, другие с нами заигрывают, то Лаар прямо и всегда говорил, что он о нас думает, и это неприятно, но честно. Если, говорят эстонские рабочие и крестьяне, другие пытались что-то говорить о справедливости, Лаар как решил, скажем, сократить процент занятых в сельском хозяйстве до 3–4%, так, невзирая на протесты, так и сокращал.


Теперь Лаар точно так же смеется над многочисленными коллегами по всему миру, кающимися в излишествах былого либерализма, и вспоминает напутствие западных товарищей: бойся хороших времен – именно в них обычно делаются глобальные глупости.


Что, говорит он, могло быть глупее национализации железных дорог, на которую пошло в хорошие времена эстонское правительство, не думая о том, как очень скоро эти деньги могут пригодиться.

А в Латвии отставленный в связи с кризисом премьер Ивар Годманис, лидер некогда одной из самых либеральных латвийских партий «Латвияс Цельш» («Латвийский путь»), сегодня заявляет: хватит либерализма. И социологи в Латвии объясняют: латыши всегда, даже в пору возрождения, были довольно левыми. И только средство под названием «Бегство от коммунизма» давало импульс, который, как теперь выяснилось, так и не был использован. И теперь латыши уныло отбиваются от сопоставления с эстонцами: чего сравнивать, они же почти финны…

Кризис лучше аналитиков отвечает на все проклятые вопросы. И обостряет ход болезней, которые до поры были скрыты. У всей Восточной Европы все развивалось одинаково. Новый рынок, ставший для Запада своим и европейским, гигантский потребительский аппетит, копившийся все годы тотального равенства, западные банки, поглотившие местную финансовую систему и предложившие для утоления этого аппетита казавшиеся неисчерпаемыми кредитные ресурсы под символические процентные ставки. В Латвии немного спохватились уже весной 2007-го и ограничили размер ипотечного кредита до 90% стоимости квартиры. Но даже такой пустяк немедленно вызвал падение цен на недвижимость на пару процентов, и теперь, вспоминая это, в Латвии грустно улыбаются, оценивая масштабы всеобщей халявы. В общем, все как везде, только у всех вышло по-разному.
И дело не в финнах.


Можно позавидовать эстонской практичности, с которой они в тучные годы все-таки накопили 1,4 миллиарда евро своего стабилизационного фонда.


Но и прозорливость оказывается следствием. Сегодня эстонцы утверждают, что, кто бы ни оказался тогда, в 90-е, на месте Лаара, он все равно вынужден был бы проявить либеральную непреклонность. И заключалась она не только в повальном превращении страны в аналог восточногерманского «Трабанта», проданного за одну марку. Это тоже в некоторой степени миф, и тоже получилось не все, и проданная шведам «Кренгольмская мануфактура» разорилась еще до кризиса. Просто не вписавшись, как выяснилось, в осваиваемую модель, в рамках которой конкурировать с дешевым турецким трикотажем просто бессмысленно. И сегодня относительно этой модели продолжается полемика: хорошо ли быть экономикой подрядного типа, в которой большая часть производителей товаров и услуг работают по заказам внешних фирм. Правильно ли зависеть от того, что происходит в кризисные времена с соседями. В том числе и с Россией. Транзит, конечно, оставался заложником политических эксцессов и внутрироссийских разборок. Их жертвой стал, кстати, транзит угля, и история с Бронзовым солдатом удивительным образом совпала по времени с решительной битвой РЖД за кузбасские разрезы. Но, скажем, в перевалке нефтепродуктов Таллин оставался почти монополистом.

Но при всей этой спорности даже самые острые критики модели признают: проведенная реформа, о которой тот же Лаар с уважительной гордостью говорит, что у них полностью получилось то, что не получилось по понятным причинам у Гайдара, позволяет заключить:


если бы кризис закончился сию минуту, Эстония была бы готова к новому и уже куда более вменяемому росту.


Без всяких ссылок на финскую географию.

В Латвии же модель получилась совсем другой. То есть все либерально-демократические свободы налицо: свободная выборная система, свободная пресса, свобода личности и так далее. Пока экономический рост обозначался двузначными цифрами, казалось, что этого вполне достаточно и сравнение уровней либерализма – дело эстетического вкуса отдельно взятого ригориста. И можно было не обращать внимания на то, что вместе с членами семей госаппарат составляет едва ли 15% населения страны. То есть этот госаппарат не мешал никому жить, свобода предпринимательства тоже самым либеральным образом имелась. Но все знали, что уходящий со своего поста министр внутренних дел идет на работу к олигарху, про которого тоже все знали, что этот министр с ним, мягко говоря, всегда сотрудничал. И об одном из других олигархов, тоже бывшем министре, его однопартийцы со всей непосредственностью отзываются: он же не воровал, он просто удачно продал норвежцам некоторые неликвиды, и они его за это неплохо отблагодарили.


Латвийский вариант – либеральная коррупция, которая вполне возможна без всякой вертикали власти и в условиях подлинной парламентской демократии.


И в Риге честно признают: они не сделали до конца то, что со всей решительностью сделали их северные соседи. В 90-е советский чиновник и директор в Эстонии тоже успел неплохо адаптироваться. И дело не в продолжительности этого обычного постсоветского перформанса, а в той решительности, с которой Таллин синхронизировал все реформы, включая административную. И оказалось, что эта синхронизация пусть и не выкорчевывает коррупционные ростки полностью – и в Таллинне тоже разросся госаппарат, и чиновник подвластен соблазнам, – но это не становится системообразующим. Здесь тоже оказались падки на потребительский беспредел и кредитная история по своему сюжету ничуть не менее красочна, чем в Латвии. Просто здесь этот жизнерадостный процесс не подстегивался тем, что во всех кредитно-строительных начинаниях у людей власти были свои интересы, чего никто не скрывал. Латвии.


В Эстонии теперь с ужасом говорят о 8% безработицы. Латвийская безработица – 13%, второе место в Европе после Испании.


Конечно, это совсем не наша история, и либеральная коррупция – все-таки не коррупционный железобетон вертикали власти, хоть сходства порой навязчивы. В Латвии достаточно механизмов, в том числе и демократических, для минимизации масштабов разрушения, а задача сократить госрасходы и сделать госаппарат более эффективным и компактным выглядит здесь куда более решаемой, чем там, где для этой цели мучительно разрабатываются глобальные национальные проекты. Но в том, что теперь даже те, кто вчера считался в Латвии либералом, опуская глаза, уверяют, что мировое полевение не случайно, есть своя невеселая закономерность. Кстати, в Эстонии, несмотря на кризис, у власти по-прежнему праволиберальная коалиция.

Автор – обозреватель газеты «Газета».


http://www.gazeta.ru/comments/2009/03/27_a_2965058.shtml